Сухо щелкнул боек, наступила мертвая тишина, прерываемая чьими-то судорожными вздохами. Скрипя зубами от боли, я встал на колени, здоровой рукой подобрал фонарик и провел им по комнате.
Луч света выхватил лежащие на полу тела.
– Раз, два… – сначала я не поверил своим глазам. Каким-то чудом мне удалось завалить всех четверых корсиканцев. Двое из них были еще живые: первый, сжавшись в позе эмбриона тихонько скулил, а второй сучил ногами как заведенный и хрипло сипел, пуская ртом кровавые пузыри.
– Черт… – спохватившись, я схватил с пола чей-то револьвер, шарахнулся в угол, и взял на прицел входную дверь, справедливо полагая, что на звуки пальбы вполне может пожаловать еще кто-нибудь из оставшихся на улице мафиозо.
Едва успел досчитать до десяти, как в коридоре послышались осторожные шаги.
– Лино, Марио, что тут у вас? – подрагивающий от напряжения голос принадлежал совсем молодому пареньку.
«Зря ты сюда пришел…» – я подождал пока он покажется в проеме и выстрелил.
Оглушительно грохнуло, револьвер оказался впечатляющего калибра. Гость согнулся и плашмя рухнул на ковер.
Подождал еще пару минут, никого больше не дождался, едва волоча ноги добрел до входной двери и запер ее на засов. Потом вернулся к себе в комнату, и ощупал рану. Пуля попала чуть левее плечевого сустава, выходного отверстия не было, зато я ощутил твердый шарик под кожей на спине. Рана кровила, но не сильно, видимо пуля не задела крупные сосуды.
В глаза стоял розовый туман, во рту все пересохло и отчаянно тошнило. Шипя от боли, плеснул самогона на рану, туго перевязался простыней, а потом потащился в туалетную комнату, нашел в шкафчике флакончик лаудаума и сделал из него два больших глотка.
Почти сразу же стало гораздо легче: в голове немного прояснилось, а боль притупилась.
Над дальнейшими своими действиями почти не раздумывал. Тут не думать надо, а валить. Как можно быстрее и как можно дальше. Минут десять у меня есть, но не больше. Ночная пальба по-любому подняла на уши соседей. А значит, полиция в пути. Или вот-вот собирается выехать. Но ничего, должен успеть.
Раненых добивать не стану. Сами сдохнут. А если не сдохнут, пусть объяснят фликам какого черта сюда полезли. «Тревожный чемоданчик» собрал уже давно. В нем ничего лишнего: все наличные средства, «штайер», полные обоймы к нему, патроны к «кольту» и «маузеру», на этом все. Тяжеловато, но должен унести.
Пока одевался, снова разбередил рану, пришлось опять глотнуть настойки опия. Подхватил саквояж и вышел во внутренний дворик. С мыслью уйти в канализацию, сразу попрощался. Со свежим ранением там делать нечего. Живо закончишь как Серж. Тогда куда? Остается только один вариант. Авось не прогонят.
Перелезть через забор оказалось еще той задачей, но с грехом пополам справился. Через несколько сот шагов запал почти полностью иссяк, пришлось опять воспользоваться наркотой. О том, что предстоит тащиться в другой квартал, старался не задумываться, радовался каждому шагу.
Не знаю, как я добрался к дому цветочниц. Не иначе, с божьей помощью. Поднимался вверх по лестнице уже только на морально-волевых.
Мерзкий треск ручного звонка, отдающийся в ушах гигантскими тамтамами.
Почти сразу же за дверью послышались легкие шаги и встревоженный голос Ульяны.
– Кто там?
– Я…
– Вы? – Заскрежетал замок. – Вам не кажется, Алекс, что вы выбрали неподходящее время для визита? – закутанная в платок поверх ночной рубашки Ульяна сурово прищурилась, но тут же смягчилась голосом. – Ой… что с вами?
– Извините… – через силу выдавил я из себя, и чтобы не упасть, прислонился к стене. Но устоять все же не получилось, в голове опять полыхнули звездочки, и я благополучно улетел куда-то в темноту.
Очнулся от того, что дьявольски пекло в носу. Открыл глаза и обнаружил себя на том же диване, в котором недавно прятался от полиции. Рядом на стульях чинно сидели Аглая с Ефросиньей и в две руки совали мне под нос ватки с нашатырем. Увидев, что я открыл глаза, они дружно завопили:
– Уля, Уленька, господин Аксаков пришел в себя!
– Да-а-амы… ааа-пчхи… – не удержавшись, я чихнул и опять едва не потерял сознание от боли в плече. – Х-хватит…
– Ой, простите, – девочки дружно спрятали руки с ватой за спину.
– Вы очнулись, – в комнате появилась Уля, – это хорошо. А теперь извольте объясниться, Александр Александрович, – выражение на ее лице никак нельзя было назвать приязненным ко мне. – Надеюсь, те кто вас так отделал, не придут сюда следом?
– Нет. Их уже нет… – с трудом выдавил я из себя. – Прошу прощения. Я сейчас же покину вашу квартиру…
И сделал попытку сесть. Но близняшки тут же вцепились в меня, не давая встать и гневно смотря на сестру.
– Пока оставайтесь… – нехотя смягчилась Ульяна. – Давайте посмотрим, что с вами. Глаша, Фрося, живо несите таз с теплой водой и чистые полотенца. Сесть сможете? Тогда садитесь…
Надо сказать, что осмотр не отличался особой деликатностью. Уля действовала умело, ловко, но жестко.
– Череп целый, хотя головные боли вам надолго обеспечены, лицо – тоже ерунда, разве что, придется слегка спустить кровь из гематомы, – безапелляционно заявила она по итогам. – С ребрами хуже, без надломов, скорее всего, не обошлось. Но обойдемся тугой давящей повязкой. А вот пулю придется доставать.
– Простите, Ульяна, вы собираетесь сделать это сами? – от такой решительности мне стало немного не по себе.
– Да, сама, – решительно отрезала девушка. – А что, есть какие-то другие варианты?
– Да, да, Уля может! – с готовностью подтвердила Глаша. – Если бы вы знали, как она ловко потрошит птицу.
– И рыбу! – добавила Фрося, тщательно пряча улыбку.
– Вы еще здесь? – строго повела бровью Ульяна на сестер. – Брысь… – потом извиняюще улыбнулась и добавила. – Они шутят. Хотя, кое-какой опыт у меня действительно есть. В свое время, я посещала курсы медсестер и на фронте несколько раз пришлось ассистировать при операциях. Так что, особо не переживайте. Медицинских инструментов у меня нет, но кое-что подходящее найдется. Сейчас я займусь стерилизацией, а вы лежите.
Пришлось смириться. Другого выхода у меня в любом случае сейчас нет.
Саму операцию описывать нет нужды. Приятного, конечно, мало. Не орал, но кусок деревяшки зубами едва не перекусил. Пулю Ульяна извлекла довольно быстро, гораздо дольше чистила и зашивала рану. К концу экзекуции, я так вымотался, что заснул, даже несмотря на дикую боль. Правда, был сразу же разбужен – близняшки заподозрили, что я умер и подняли панику.
В общем, все закончилось благополучно. Пока, благополучно.
Несколько суток после операции меня трепала жестокая лихорадка. Поднялся сильный жар, рана воспалилась, думал уже все, отвоевался поручик. Уля и ее сестрички, постоянно находились со мной, отпаивали бульонами и травяными отварами и все-таки выходили. На исходе четвертого дня температура спала, я наконец заснул, а еще через сутки, проснулся почти здоровым. Ну как здоровым… рана закрылась, лихорадка прошла, но сил едва хватало, чтобы самому ходить в отхожее место.
