– Тут такое дело… – я слегка помедлил, подбирая слова. Так вышло, что поссорился с местными… бандитами. Честное слово, уж не помню, с какой такой стати, но их главный, Франциско Неро зовут его, на меня взъелся. Вот, отбиваюсь помаленьку. С переменным успехом.
– Эвона как повернулось-то, – священник озадаченно почесал бороденку. – А я сразу тебе говорил, зря ты к ним лезешь…
– Знаешь, что?
– Да, знаю маленько.
– Так не томи.
– Ну, слушай. Помнишь, после бунта, очень многих наших сослали в Африку? Так вот…
Если вкратце, после революции, большая часть состава русского экспедиционного корпуса взбунтовалась, отказалась сражаться и потребовала их отправить домой. Бунт был жестоко подавлен, после чего очень многих отправили на каторгу. В том числе, нескольких друзей Аксакова. Сам поручик бунт не поддержал из идейных соображений, но, после окончания боевых действий и после того, как выписался из госпиталя, попытался вытащить их из заключения. Для чего связался с корсиканцами, которые пообещали устроить побег, но, за приличные деньги, естественно. Священник тоже способствовал освобождению каторжников, но, официальными методами, через христианскую епархию.
Своих денег у поручика не было, хотя, часть он все-таки достал, правда, отец Валериан не знал где. Зато, я уже почти догадался откуда.
– И сколько корсиканцы запросили?
– Сто пятьдесят тысяч, – доложил батюшка. – Из них около шестидесяти ты достал. И отдал этому, как там его. Ты сам мне говорил. А потом, куда-то исчез и до вчерашнего дня, я тебя больше не видел.
Около шестидесяти? Точнее, пятьдесят шесть. Именно эта сумма упомянута в записной книжке. А взял их поручик у…
Все пазлы моментально сложились. Это же надо было придумать. Получается, уж не знаю под каким предлогом, поручик выманивал деньги у Стефании Неро. Для того, чтобы расплатится с ее же отцом. Ну нихрена себе! Дальнейший ход событий угадать несложно. Папенька каким-то образом прознал об этом, после чего, поручику ничего не оставалось, как залечь на дно. Не исключаю, что события могли идти несколько иным образом, но, в целом, примерно так. К гадалке не ходи. Вот же стервец. Блядь, какой-то латиноамериканский сериал получается…
– Ну как, вспомнил чего? – сочувственно поинтересовался священник.
– Почти ничего, но, кое-какие факты сложились в общую картинку.
– И что делать дальше собираешься?
– Буду пока держаться в стороне от Ульяны с девочками, а потом отправлю их подальше от Франции. В Америку, например.
– Дело, говоришь, – одобрительно покивал отец Валериан. – А я возьму в епархии рекомендательные письма в христианскую общину. Там помогут чем смогут. Только скажете мне, куда уезжать собрались.
– Я никуда не поеду.
– Опять двадцать пять! – вдруг рыкнул басом монах и с силой хлопнул ладонью по столу. – Вот чего тебе неймется, Сашка? Куда собрался? Неужто в Россию?
В комнату заглянула Ульяна и встревоженно поинтересовалась:
– Никак ругаетесь?
– Ни в коем случае, – виновато улыбнулся священник. – Мы о своем.
– Ага, – быстро подтвердил я, откровенно любуясь женой.
Она с утра завелась печь пироги и теперь, в повязанной на украинский манер косынке на голове и перепачканном мукой переднике, выглядела очень мило, по-домашнему.
– Хорошо, – Уля удовлетворенно кивнула. – Пожалуй, я вам сюда все подам.
Отец Валериан дождался пока она закроет дверь и сверкнул на меня глазами:
– Угадал? В Россию собрался?
– Угадал.
– А может хватит, крови-то?
– Никак, батюшка, вы в красный цвет перекрасились? – не ожидая сам от себя, брякнул я.
– Дурень ты, – укоризненно покачал головой монах. – Прости за поносные слова, но дурень и есть…
Разговор на время пришлось прервать. Фрося и Глаша притащили поднос с пирожками и тарелки с разными заедками. А сама Уля, принесла графинчик с водкой.
– Видал, какое сокровище отхватил? С пониманием, девушка. А ты… – монах, слегка подрагивая рукой, наполнил стопки. – Давай, поручик, помянем боевых товарищей. А потом, я тебе мозги вправлю, охламону эдакому.
Выпили, конечно.
– Пойми, хватит уже… – священник разломал пирожок пополам и с наслаждением вдохнул его аромат. – И так невиданное количество невинных душ сгублено. Куда дале?
– Так уж и невинных?
– Не суди и не судим будешь. На небесях каждому воздастся по делам его! – строго ответил монах. – Война только преумножает несчастия. Озлобляет человеков и на грех толкает. Пора прекращать это.
– Каким образом?
– Вот тебя отговорю кровь проливать, уже легче будет… – монах явно уклонился от ответа.
– Интересно мыслите, батюшка. А ничего, что церковь в видении большевиков чистое зло? А как изведут вас под корень?
– Думается мне, не изведут, – священник убежденно покачал головой. – Не смогут. А потом уже и не захотят, ибо не дураки, прости господи. Вера у народа в душе, а ее оттуда так просто не выбьешь. Мыслю так, отстроят они страну. Через великие тернии, через боль и кровь, но вернут ей величие. Ты думаешь, те кто веками мечтал извести Русь-матушку не понимают этого? – отец Валериан с досадой махнул рукой, влил в себя еще стопку и продолжил уже более спокойным тоном. – Вот скажи, почему союзники продолжают помогать, хотя прекрасно понимают, что дело Белого движения уже давно проиграно?
– Почему проиграно?
– Не спорь, Сашка, проиграно. А помогают они для того, чтобы затянуть войну, чтобы больше кровушки русской пролилось. Чтобы восстанавливать все трудней было. Ибо боятся пуще всего сильной Руси. Понял?
«Есть в твоих словах правда, святой отец… – про себя вздохнул я и тоже выпил. – Судя по всему, хороший ты мужик, но, увы, не стану я тебе рассказывать свой план. Не поймешь…»
Разговор плавно свелся к тому, что я пообещал подумать. И действительно, еще раз все обдумаю, вот только, вряд ли откажусь от своих намерений.
Каких? Ну что же, наверное, пришла пора приоткрыть планы. Все достаточно просто и одновременно сложно. Судя по сводкам и моим отрывочным познаниям в истории, Белая армия еще некоторое время продержится. Увы, точно не знаю, насколько долго. Но и не важно, потому что, все равно время еще есть. Для чего? Для того, чтобы выбить начисто всю верхушку красных. При достаточном везении и с хорошей командой, все это достаточно просто сделать. Что это даст? Много чего: панику, смятение, разброд в планах и спасительное время для белых. Увы, это все, что я могу сделать для них.
Теперь о том, почему все-таки белые. Тут все сложно. Не знаю я. Но только сама мысль о службе у красных, вызывает у меня искреннее омерзение.
