– Уедешь, если сделаешь все, что надо от тебя ротмистру Голубицкому.
Купец принялся копировать чертеж и сделал это вполне прилично.
Хорунжий глянул на бумагу и сказал:
– Пойдет. Выглядит нормально. Теперь остается разыграть передачу картинки русским. Для этого ты используешь Анну.
– Как, пан хорунжий?
Помощник Голубицкого опять объяснил купцу, что к чему.
Тот протер платком лоб и проговорил:
– Понял. Я сделаю все, что надо. Но напомни ротмистру о его обязательствах.
– Мы люди слова и чести, купец, – высокомерно воскликнул Витейский. Вы с Анной уедете из Полоцка. Это юное очаровательное создание станет женой престарелого богатого магната. Кстати, когда он испустит дух, сообщи мне. По-моему, мы с Анной будем очень даже неплохой парой.
– Это невозможно, пан хорунжий.
Витейский рассмеялся и заявил:
– Да я шучу, хотя не против взять в жены богатую молодую вдову. Ладно, поехал.
Повозка с хорунжим и девкой Ханной выехала с подворья и через некоторое время вернулась обратно. Соседи слышали, как пьяный пан Витейский орал, что уронил где-то тут некую очень важную бумагу, требовал немедленно найти ее и вернуть. Вскоре повозка вновь выкатилась на улицу под ор хорунжего и гулящей девки.
Когда наступила тишина, Дравес позвал к себе дочь.
Она внимательно выслушала отца, затем кивнула и сказала:
– Я сделаю все так, как ты сказал, папенька, не волнуйся.
– Ну и хорошо.
– Дозволь мне пойти к Елене.
– Иди, но не задерживайся там.
– Да, папенька.
После дочери Дравес позвал служанку.
Когда она зашла, он велел:
– Затопи баню, попариться хочу, на ужин сделай галушки, как я люблю, и сама приходи, Габи. Соскучился я по тебе.
– Да, пан Дравес.
Глава 5
Утро выдалось хмурое. Как только просветлело, Савельев выбрался из шалаша и взглянул на небо. По нему ползли тучи в сторону Полоцка, но снега не было. Судя по тому, что края у свинцовых груд были рваные, он пока и не предвиделся.
Из других шалашей стали вылезать ратники.
Среди них были, конечно же, и Гордей Бессонов с Власом, который сразу же спросил князя:
– Дмитрий Владимирович, сегодня в город пойдем?
– Анну не терпится увидеть?
– Нет. – Ратник заметно смутился. – Я просто так спросил.
– Посмотрим. Позови-ка ко мне Баймака и Агиша.
– Слушаюсь, князь!
Через минуту к воеводе подошли служилые татары.
Баймак кивнул ему и сказал:
– Доброго утра, князь.
Савельев посмотрел на небо.
– Как бы снег или дождь не нагрянули.
– Нет, не будет этого. По крайней мере, в ближайшее время, – ответил Агиш.
– Ну и то хорошо. Давайте-ка вы двигайтесь на смену касимовцам. Да идите неприметно, а потом внимательно смотрите за починком.
Баймак взглянул на князя и спросил:
– Зачем ты нам это объясняешь, воевода? Когда мы что-то пропускали?
– Не хотел обидеть вас. Ступайте. Пусть касимовцы сразу идут ко мне.
– Да, князь.
Служилые татары начали обходить пруд по тропе, скрытой в густой пожухлой растительности. Баймак и Агиш взяли с собой свои коврики, и Дмитрий понял, что по пути они будут молиться. Но то их дело, их обычаи.
Из шалашей выбрались все ратники. Бессонов сменил дозор на тропе, идущей от починка. Нестеров и Черный начали готовить завтрак. Ветер дул с запада, дым уносило в леса и болота, на восток, где врага не должно было быть.
Пришли касимовцы, такие бодрые, словно и не довелось им провести бессонную ночь. Они поприветствовали князя, товарищей.
Потом к Дмитрию подошел Икрам Гардай и сказал:
– Дозволь доложить, воевода?
– Того и жду от тебя, Икрам.
– Ночью на починке никого не было. Рядом тоже.
– Место для наблюдения выбрали хорошее?
– Самое лучшее, какое можно было найти. В камышах, где топь мелкая, связали щиты, на них лежали, все видели.
– Хорошо. Завтракайте.
Татары отошли.
К воеводе тут же шагнул Бессонов-старший и спросил:
– Что сегодня будем делать, князь?
– Ждать, – ответил тот.
– Значит, ратникам отдыхать?
– Кому отдыхать, в дозоре стоять, за конями смотреть, определи сам. Но вся дружина должна быть готова скинуть шалаши в топь и немедленно уйти в глубину леса.
– Понял.
Наступило время тягостного, изнуряющего ожидания.
Тем же утром помощник ротмистра Голубицкого хорунжий Оскар Бедейчик вывел по мосту из замка в Великий Посад свою полусотню. Она спокойно, не поднимая шума, прошла острог, оказалась на дороге, ведущей к ближним селам и к озеру Воловье. Вскоре всадники въехали в местечко Бельдево.
На подворье Коваля тут же поднялась суета.
Жена купца Мария Васильевна, знавшая о пребывании русской дружины на починке, всполошилась:
– Никола, что мы делать будем, коли поляки к нам наведаются да про русских спросят?
– Сидите с дочерью дома и во двор носа не кажите! Не бабье это дело! – заявил муж.
Жена убежала.
Волновались и работники.
– Подъедут поляки, ворота нараспашку, пропустить, чего хотят, то пусть и смотрят! Все показывать. Спросят о русских, молчите. Я с их старшим сам говорить буду! – приказал им хозяин.
Полусотня проехала мимо. Поляки только смотрели за изгороди, во дворы, никого не беспокоили.
Коваль опустился на чурбан у поленницы дров и пробурчал себе под нос:
– Слава тебе, Господи, пронесло. Не ведают они о дружине, и это хорошо.
Не задержался хорунжий и в деревне Черемки, хотя там и вышел некий курьез. Десяток Вальдека Рицы шел по улице. В это время лошадь вытащила со двора телегу и перегородила путь полякам.
Десятник так рявкнул на нерадивого возницу, что тот вконец растерялся, испугался не на шутку. Мужик дернул вожжи, лошадь потянула телегу, и ее колесо застряло в изгороди. Пришлось всадникам возвращаться и идти следом за вторым десятком, Каруся Дуды.
Хорунжий без особого интереса спросил:
– Что там случилось, Вальдек?
Десятник Рица объяснил суть дела.
– Кнутом возницу угостили?
