Однако трудно было сыскать интеллектуала, кого бы оставила равнодушным умственная и психическая мощь Далтона. Не были исключением и тяжеловесы разведывательной службы. «Я вопринял его, — заметил Брюс Локкарт, — как человека, открытого для новых идей, решительного, действующего быстро и в высшей степени работоспособного. Мы прозвали его «д-р Динамо», и он свое прозвище заслуживал».
Кроме УСО, Далтон отвечал еще за одну организацию — службу пропаганды (Political Warfare Executive). Служба эта пропагандистски оформляла задачи УСО — как организовать шпионаж, саботаж, как деморализовать противника в тылу и на фронте. Объектом атаки были умы людей и умение направить их мышление в нужном нам направлении.
Именно служба пропаганды обеспечивала нужную трактовку и информационную подачу военных действий: ей приналежит символ «V» (победа), использование аккордов 5-й симфонии Бетховена и многое, многое другое.
Кампания задумывалась Виктором де Лавелем и Дугласом Ритчи, заместителем директора европейской службы Би-би-си, прославившихся в годы войны их радиоперсонажем «полковником Бриттоном». В один вечер зимы 1940 года де Лавель, бывший член правительства Бельгии, увидел нечто интригующее в разведсводке Королевских ВВС. Сообщалось, что бельгийские патриоты в знак протеста писали на стенах домов следующие три буквы — «R.A.F.» Де Лавелю пришла идея заменить три буквы «R.A.F.» одной буквой «V». Отчасти потому, что понятие «победа» было куда более емким, отчасти оттого, что куда легче и быстрее было написать одну букву вместо трех.
Де Лавель был затем назначен ответственным за передачи Би-би-си на Францию и Бельгию и как-то в ходе одной из своих передач поделился задумкой. Прошло время, он уже успел и забыть об этом, но кто-то ему рассказал о том, что теперь в Бельгии вместо «R.A.F.» повсюду красуется «V».
Примерно в то же время и совершенно независимо от Лавеля Ритчи тоже задумал символ, который благодаря своей мощной визуальной нагрузке вполне способен был вдохновить приунывших было европейцев. Как потом описал это Джон Бейкер-Уайт, замыслы Ритчи и де Лавеля слились воедино в феномене «кампания «V». Каким бы несерьезно детским ни показался этот жест, кампания стала действенной, и вскоре не было в континентальной Европе стены дома, на которой не был бы начертан победный треугольник.
К 1942 году деятельность «Старой фирмы» чуть ослабла, и Далтона заменили лордом, под началом которого УСО пребывала до самого конца войны, — майором графом Селборном. К моменту назначения на должность ответственного за работу службы пропаганды ему было 55 лет и он торговал цементом.
И Далтон, и Селборн были и оставались лишь номинальными главами УСО. Истинным шефом являлся бывалый и гибкий молодой офицер Генштаба британской армии, легендарный Колин Габбинс, которому в ту пору было 43 года. Этот герой тайной войны относится к числу забытых. Габбинс был последним известным начальником секретной службы военного периода (и в основном из-за своего личного выбора). Как только закончилась война и он накопил целую коллекцию орденов и медалей (включая и американский Legion of Merit), новоиспеченный рыцарь Колин Габбинс удалился из армии на отдых. Он поселился на отдаленном острове Харрис, где обрел долгожданный покой после «долгих лет мрака и ужаса», как он сам выразился.
Габбинс руководил плохо вязавшейся с реальностью тайной войной, которая, по его собственным словам, представляла собой «ежедневную битву с гестапо, всевозможными Квислингами и японской тайной полицией — длительную борьбу, полную невероятных, невообразимых страданий, когда гибель подкарауливала вас за любым углом в любую секунду».
Ранее не было аналогов тому, с чем приходилось сталкиваться Габбинсу в последние годы войны. Вторая мировая война была первой в военной истории, где организованное сопротивление на занятых врагом территориях достигало таких масштабов. Задача Габбинса в значительной мере отягощалась многонациональным составом действовавших под его командованием сил и их противоречивыми интересами, идеями и устремлениями оказавшихся в эмиграции правительств, с которыми ему приходилось сотрудничать в тесном контакте.
Управление специальных операций знавало и периоды упадка, и взлеты героизма. Ему не раз приходилось иметь дело с обусловленным войной рискованным единоборством едва обученных дилетантов с поднаторевшими в авантюрах современными разбойниками.
Иэн Колвин, иностранный корреспондент, чьи скрупулезно-добросовестные обзоры немецкой оппозиции привели его в самую гущу тайной войны, отмечал, что те офицеры УСО, кто уцелел, в ходе войны не покидали Лондона.
Общеизвестный факт, что продолжительность жизни агентов была чрезвычайно короткой. В одной из своих книг Питер Черчилль перечислил около 70 агентов, и лишь 20 из них удалось избежать пленения или гибели. «Сотни таких, как я, посылали на оккупированные территории, — писал он. — Кое-кого схватывали сразу же, едва они успевали погасить купол парашюта, другим же удавалось продержаться с неделю, некоторым и месяцы, а часть агентов арестовывали уже в канун Победы, так что пережили войну лишь немногие счастливчики».
Высокие потери агентуры объясняются не только рисками пребывания на оккупированных территориях, но и постоянной нехваткой кадров в УСО. Как указывает Колвин, многие из замышляемых операций были хоть и оригинальны, но из рук вон плохо продуманы и подготовлены.
Львиная доля истории УСО до сих пор закрыта законом «О государственной тайне», и обстановка такова, что большая часть упомянутой истории так и останется засекреченной. Небольшое число разрешенных для публикации повествований выставляют «Старую фирму» учреждением, где случались расколы, раздираемым завистью, хаосом и невежеством, где распри и склоки ставили под угрозу тех, чьи жизни зависели от их британских организаторов. Такова история, описанная Жаной Овертон Фуллер в ее книге «Мадлен». Эта история умилительно-трогательной молодой женщины, участницы Сопротивления, из уст которой непрерывным потоком изливались упреки и претензии к УСО, которую она обвиняет в грубейших промахах. Часть упомянутых претензий настолько грандиозны, стоили жизни стольким людям, что критики УСО даже принялись утверждать, что огрехи службы объясняются отнюдь не только тупостью, дезорганизованностью, склоками и беспечностью ее сотрудников, а чем-то куда более серьезным. «Но подтверждение или опровержение этих фактов, — продолжает Колвин, — не говоря уже о расследовании Межсоюзной комиссией, исключалось согласно распоряжению об уничтожении всех документальных записей УСО сразу же после войны».
Влияние УСО на стабильность в Европе будущего тоже оказывалось под вопросом, в частности, заслуживают внимания произведения Лиддела Гарта, который рискнул высказать мнение, что долговременное наследие УСО достойно сожаления. Ф.-О. Микше, во время войны начальник секретной службы голлистов, согласен с этим утверждением: «Подпольная народная война (к которой призывала УСО) разъедает душу нации этим систематическим стремлением к неповиновению и неуважению к закону и порядку. Как во время всех революций, пресловутые «народные войны» приводят к одному лишь хаосу, провоцируют жесточайшие битвы, в которых все средства хороши — и месть, и коварство, и даже предательство в них играют первую скрипку. Любое действие оказывает противодействие, а последующие репрессии поселяют невиданную до сих пор ненависть. Вторая мировая война это уже доказала, и мы в современной Европе постоянно сталкиваемся с последствиями подпольной борьбы военного периода».
