Шифровальщики, в силу их весьма засекреченной работы, формируют некую овеянную мистикой относительно небольшую группу людей, пребывающих большую часть жизни в почти полном уединении. Расссказывая о времени, проведенном в «кабинете 2646» морского департамента, адмирал Захариас писал: «Мы часами и словом не обменивались друг с другом, просто сидели над грудами индексированных листков, покрытых числами и буквами в хаотическом беспорядке, пытаясь решить проблему, постепенно как будто складываешь мозаичный рисунок из кусочков».
Сырой материал, который перерабатывали эти люди, поступал, конечно же, через радиостанции перехвата. Все, что перехватывалось в четные дни месяца, передавалось военно-морскому флоту, в нечетные — в сухопутные войска. Службы потом дешифровали материал (эта работа часто выполнялась сотрудниками, не знавшими японского языка!), переводили его и готовили 14 экземпляров, которые рассылались по другим службам, в Белый дом и Государственный департамент.
Таким образом, нескончаемый поток крайне важной и ценной информации устремлялся вверх от сотрудников разведки к политикам. Вновь следует подчеркнуть, что офицеры разведки имеют право лишь предоставлять информацию, реагировать на нее — не их дело. Кроме того, я должен еще раз повторить, что сотрудники, в задачу которых входит оценка сведений, нередко оказываются в тупике по причине кажущихся противоречий в содержании тех или иных документов и присущего им самим как работникам педантичного стремления не дай бог совершить роковую ошибку — вследствие чего возникают столь частые уклончивые и неконкретные рекомендации.
Наконец, тот, кто находился «на вершине горы», президент Рузвельт, мало походил на Черчилля, питавшего искренний интерес ко всему на свете и понимавшего толк в разведке. Если бы в Белом доме сидел тогда не Рузвельт, а Черчилль, мог бы он предотвратить — или, по крайней мере, ослабить — урон, нанесенный США в Пёрл-Харборе? Мы можем лишь гадать об этом…
Во всяком случае, 2 декабря 1941 года было перехвачено то, что должно было послужить стопроцентным предупреждением. Сообщение из Токио давало посольству в Вашингтоне команду приступить к уничтожению кодов, что как раз указывало на то, что Япония готовит войну.
В сообщении говорилось:
«№ 867. Совершенно секретно. 1. Из всех телеграфных кодов, которыми вы пользуетесь в вашем отделе, должны быть сожжены все, кроме в настоящий момент используемых шифровальной машиной и по одной копии кодов «О» («Ойе») код (L). (Сжечь также и остальные коды, имеющиеся в вашем распоряжении.)
2. Немедленно остановить кодирование на одной шифровальной машине и полностью ее уничтожить.
3. По завершении работ телеграфируйте в ответ — одно слово «Нагипа».
4. В наиболее подходящее время и наиболее подходящим способом уничтожить все папки с сообщениями, как входящими, так и исходящими, и все остальные секретные документы.
5. Сжечь все кодексы, доставленные вам Косакой. (В этой связи необходимость контакта с Мексикой, о чем упомянуто в моем № 860, отпадает.)»
Сообщение было отправлено по команде в высшие инстанции — правительству США. О дальнейшей его судьбе сведений не имеется.
Кроме подобных сведений, полученных непосредственно от источников, в которых разъяснялись намерения Японии, самые важные сведения оперативно-тактического характера были получены различными радиоподразделениями разведки, отслеживавшими радиообмен японского военно-морского флота. До этого все попытки разгадать японские военно-морские коды были безрезультатными, но даже при том, что американские шифровальщики так и не смогли прочесть дословно военно-морские сообщения японцев, они все же сумели сделать из них важные логические выводы. Эти выводы следовали из анализа радиообмена японцев и из изменений его обычного режима, из отклонений от нормы.
Самым важным отделом являлся отдел 14-го военно-морского участка на Гавайских островах адмирала Клода К. Блоха, возглавляемый капитаном 3-го ранга Джозефом Дж. Рошфором, одним из самых выдающихся специалистов тайной войны. Он был фактически никому не известен, даже в военно-морских силах, за исключением разве что узкого круга его командиров и коллег, хотя был, несомненно, самым опытным шифровальным экспертом ВМС. Кроме того, Рошфор изучал и японский язык, поэтому мог обходиться без переводчика и самостоятельно оценивать отдельные перехваченные сведения. Рошфор постоянно находился в Пёрл-Харборе.
В период Пёрл-Харбора высокое качество работы Рошфора было особенно заметно еще и потому, что используемое им оборудование было устаревшим, а среди его подчиненных было крайне мало квалифицированных специалистов и что он вынужден был осуществлять радиослежение за передатчиками, находившимися на огромном расстоянии. Все попытки получить более современное оборудование оставались тщетными, но это не мешало Рошфору успешно работать. Летом 1941 года, при поддержке адмирала Блоха, он все же сменил оборудование в Пёрл-Харборе и установил дополнительные пеленгаторы на атолле Мидуэй и на атолле Пальмира
[60] с помощью материалов, которые пришлось везти из самого Пёрл-Харбора.
Большая часть сведений оперативно-тактической разведки, переданных капитан-лейтенантом Эдвином Т. Лейтоном, офицером разведки флота, адмиралу Хасбенду Э. Киммелю, главнокомандующему Тихоокеанским флотом, основывалась на результатах работы отдела Рошфора. Материалы были и достаточно объемными, и убедительными, и все потому, что день Пёрл-Харбора неуклонно приближался.
В течение ноября Рошфор поддерживал контакт с ударной группой японцев, постоянно перехватывая их радиообмен и делая выводы из сумбурных и не всегда верных донесений. Частые изменения позывных и ряд других признаков косвенно подтверждали тщательно продуманный маневр и убедили Рошфора в том, что готовятся значительные по важности события. Его ежедневные устные отчеты Блоху и ежедневные письменные Киммелю отражали его убежденность в этом.
Примерно 1 ноября Рошфор стал замечать, что деятельность японцев приобретает не совсем обычный, торопливый и угрожающий характер. В начале ноября японцы ввели совершенно новый набор позывных для подразделений на плаву. Также он сумел перехватить и серию высокоприоритетных сигналов, посланных с главной военно-морской базы в Йокосуке командующим японским флотом. 3 ноября радиоразведка суммировала наблюдения в еще одном перехваченном сообщении, которое показалось важным: «В основном сообщения продолжают поступать от радиопередающих устройств, расположенных в Токио. Таких объемов информации ранее не наблюдалось, и содержание их непонятно. Это не просто рутинные радиопереговоры. Создается впечатление, что эти сообщения — периодические отчеты определенного рода верховному главнокомандующему».
1 декабря радиоразведка указала, что японцы намерены начать крупномасштабную операцию. С полной определенностью было установлено, что ударная группа находится в движении. «Подводя итог всех отчетов, — добавила радиоразведка в заключение, — есть основания полагать, что многочисленный флот, состоящий из 2, 3 и 1-го флотов, покинул воды Империи».
