Несколько ночей прошли для него в бесплодном ожидании. Никто не появлялся на берегу Фонтанки. Он хотел уже перестать ходить на обычный караул.
— Сегодня пойду последний раз… Нет сомнения, что она не принимает никого, кроме меня.
Увы, эта последняя ночь убедила его в противном.
На берегу показалась фигура мужчины, быстрыми шагами приближавшаяся к дому княжны Людмилы Васильевны. Граф притаился в тени забора. Фигура приблизилась к калитке и остановилась. Граф стоял шагах в десяти от нее. Луна, на одно мгновение выплывшая из-за облаков, осветила стоявшего у калитки мужчину. Граф Иосиф Янович узнал князя Сергея Сергеевича Лугового.
Он услышал, как щелкнул замок от повернутого ключа; фигура скрылась за отворившейся калиткой и заперла ее изнутри. Сомнения не было. Княжна Людмила не одному ему, графу Свянторжецкому, назначала ночные свидания. Князь Луговой, быть может, был даже счастливее его в часы этих свиданий.
Неукротимая злоба бушевала в сердце графа, к которому то и дело приливала горячая кровь, она бросалась оттуда в голову, била в виски. Граф быстрыми шагами удалился от дома княжны Полторацкой. Приговор изменницы был подписан.
— Пусть она умрет… Умрет моею… Я буду обладать ею, обладать последний.
Со следующего за днем этого рокового открытия дня граф стал посылать цветы княжне Людмиле Васильевне Полторацкой.
В то время в Петербурге не было продавцов цветов, их надо было доставать из дворцовых оранжерей или же из оранжерей вельмож, входя в сделку с садовниками и за дорогую цену. Граф не стоял за ценой. Он бросал громадные деньги, и вскоре будуар княжны Людмилы Васильевны стал, в свою очередь, похож на оранжерею. Княжна действительно любила цветы, и присылка их поклонниками светских красавиц, хотя, конечно, не в таком количестве, была в обычае того времени.
Княжна даже не знала, от кого получаются эти знаки питаемого к ней нежного чувства. Расторопный Яков ежедневно поручал относить букеты и горшки с цветами к княжне Полторацкой разным своим приятелям, строго наказывая, чтобы они не смели говорить от кого.
Княжна недоумевала. Она, конечно, подозревала в этом главных своих поклонников, князя Лугового, графов Свиридова и Свянторжецкого. Ей льстило это внимание.
Графу Свянторжецкому выпало за это время не более как один раз быть на таинственном свидании в будуаре княжны Людмилы Васильевны.
— Вы точно богиня Флора, вся в цветах, — с улыбкой заметил он, входя к ней в будуар и бросая взгляд на стоявшие там и сям цветы в горшках и букеты в вазах.
— С некоторых пор меня стали страшно баловать цветами. И вообразите, граф, я не знаю кто.
Она лукаво посмотрела на него.
— Не знаете?
— Не знаю, но догадываюсь.
— Я думаю, это вам довольно трудно.
— Почему?
— У вас такое бесчисленное количество поклонников.
— Ошибаетесь, таких, которые меня балуют, не много.
— Но все-таки несколько!
— Пожалуй, но мне кажется, что это делает один.
— Кто же?
— Это мой секрет.
— Не смею проникать в него.
— Цветы моя страсть. Их запах оживляет меня.
«Погоди, матушка, я тебе пришлю скоро цветочки с живительным запахом», — мелькнула злобная мысль в голове графа Иосифа Яновича Свянторжецкого.
— Действительно, аромат восхитительный, — сказал он вслух.
— Не правда ли? Точно оранжерея. Бывало, я еще совсем маленькой девочкой любила целые часы проводить в оранжерее.
— Говорят, это вредно, болит голова.
— У меня нет, я привыкла. Напротив, запах цветов меня освежает.
«Надо принять это к сведению, — подумал граф Иосиф Янович, — следует увеличить дозу».
— Это другое дело, привычка вторая натура, — вслух сказал он.
— Вашей голове, быть может, вреден этот запах? — любезно сказала княжна.
— Нет, напротив, легкое головокружение даже приятно. Да это и не от цветов.
— Вы опять за старое. Неисправимы, хоть брось! — смеясь, сказала молодая девушка, поняв намек графа.
— Скажите лучше, неизлечим, так как мое чувство к вам — моя смертельная болезнь.
— Ай-ай, какие страсти. Если бы я вам поверила, я наверное бы испугалась, — засмеялась княжна.
— Вы не можете мне не верить.
— Вы думаете, что вам должны верить все?
— Кто все?
— Кому вы говорите то же самое, что мне.
— Я никому этого не говорил и не говорю.
— Очень жаль. Отчего же и другим не доставить удовольствия? Ведь вам все равно, — с хохотом заметила княжна Людмила Васильевна.
Граф молча мрачно поглядел на нее.
— Придет время, вы поймете, что я говорил правду, но будет поздно.
— Вы умрете? — продолжая от души хохотать, спросила княжна.
— Смерть — хороший исход, — сказал он.
— Я не доктор и не могу вас вылечить от вашей болезни, поэтому бесполезно со мной о ней говорить. Вы, как я слышала, к тому же лечитесь у патера Вацлава?
Граф побледнел.
— Кто вам сказал?
— Говорили, не помню кто… Это правда?
— Да, я лечусь.
— От любви?
— Нет, от головы.
— Это другое дело. И что же, помогает?
— Это вас интересует?
— Конечно, в качестве вашего друга я не могу не интересоваться.
— Друга!.. — иронически повторил он. — Я не хочу вас иметь другом.
— Это новость. Давно ли?
— Никогда не хотел.
— В таком случае, зачем же вы просите о них, об этих свиданиях?
— Вы на них принимаете только друзей? — спросил граф, пристально смотря на молодую девушку.
— Только… — не моргнув глазом, ответила она.
— И много их?
— Это вас не касается.
— Но это невыносимо. Поймите, что я люблю вас.
— Граф. Вы забыли наше условие — не говорить о любви.
— Я не в состоянии.
— Это свидание тогда будет последним.
— Хорошо, хорошо, я подчиняюсь, — испуганно согласился граф Иосиф Янович Свянторжецкий. — Простите.
— До первого раза, граф, — сказала молодая девушка.
Разговор их перешел на другие темы.
«Погоди, еще дня два или три и на нашей улице будет праздник. Ты сама заговоришь о любви…» — думал граф Свянторжецкий, возвращаясь к себе домой по берегу Фонтанки.
