Книга Дочь Великого Петра, страница 47. Автор книги Николай Гейнце

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дочь Великого Петра»

Cтраница 47

Граф Шувалов своей нестерпимой гордостью успел нажить себе много недоброжелателей, потому всякий охотно смеялся и передавал знакомым колкости великой княгини. Кроме того, Екатерина более чем когда-нибудь ласкала Разумовских и этим досаждала Шуваловым, так как последние были в описываемое нами время открытыми врагами графа Алексея и Кирилла Григорьевичей. Императрица все продолжала хворать. Царедворцы ясно видели, что едва ли можно надеяться на ее выздоровление.

Таким образом прошли 1755 и 1756 годы. Со всех сторон готовились к войне. Бестужев не переставал надеяться, что, по крайней мере для России, до открытой войны дело не дойдет, и, верный своему плану, выдвинул к границе войска под начальством фельдмаршала Степана Федоровича Апраксина, лучшего своего друга, находившегося тоже в самых дружеских отношениях с графом Алексеем Григорьевичем Разумовским.

Против выбора главнокомандующего не восстали Шуваловы.

Дочь Апраксина, княгиня Елена Степановна Куракина, находилась в близких отношениях с графом Петром Ивановичем. Апраксину Бестужев предписал всячески избегать столкновения с пруссаками и как можно медленнее подвигаться к границе, а сам стал бороться с врагами внутренними, трудиться над своим планом об удалении великого князя от престолонаследия и хлопотал о заключении тайного союза с Англией. С большим трудом успел он уговорить государыню подписать союз с Англией.

Сэр Ганбюри Вильямс торжествовал. Но торжество это продолжалось только сутки. На другой день от самого Бестужева он узнал, что Россия присоединилась к конвенции, заключенной в Марселе между Австрией и Францией. Союз с Англией делался, таким образом, одной пустой формальностью. Бестужев уже не в силах был бороться с ежедневно усиливавшейся партией Шуваловых.

Часть вторая
Двойники
I
В Зиновьеве

Вто время, когда в Петербурге и Москве при дворе Елизаветы Петровны кишели интриги, честолюбие боролось с честолюбием, императрица предавалась удовольствиям светской жизни, не имеющей никакого касательства с делами государственными, как внешними, так и внутренними. Россия все же дышала свободно, сбросив с себя более чем десятилетнее немецкое иго.

Не только в Петербурге, но и вообще во всей России немцы лишились своих мест и в канцеляриях и в войсках. Солдаты не хотели повиноваться офицерам, фамилии которых изобличали их немецкое происхождение. В Петербурге и других больших городах народ был так озлоблен против немцев, что готов был разорвать их на части. Духовенство называло их «исчадием ада» и сравнивало время их господства с печальной памяти татарским владычеством. Были, конечно, места в России, где петербургские и московские придворные передряги не только не производили никакого впечатления, но даже и не были известны, так что и освобождение от немецкого нашествия чувствовалось в очень малой степени или даже совершенно не чувствовалось.

К таким благословенным уголкам принадлежало тамбовское наместничество вообще, а в частности, знакомое нам Зиновьево, где продолжала жить со своей дочерью Людмилой княгиня Васса Семеновна Полторацкая. Время летело с тем томительным однообразием, когда один день бывает совершенно похож на другой и когда никакое происшествие, выходящее из ряда вон, не случается в течение целого года, а то и нескольких лет, да и не может случиться по складу раз заведенной жизни.

Скука этой жизни, кажущаяся невыносимой со стороны, не ощущается теми, кто втянулся в нее и для которых она представляется именно такой, какой должна быть жизнь. Иной жизни они не знают и не имеют о ней понятия. Жизнь для них заключается в занятиях, приеме пищи и необходимом отдыхе. Если им сказать, что они не живут, а прозябают, они с удивлением покачают головой, признавая его не в своем уме.

К таким лицам принадлежала и Васса Семеновна. Она выросла в деревне, в соседнем именьице, принадлежавшем ее родителям и теперь составлявшем собственность ее брата, Сергея Семеновича. Она вышла замуж в деревне, и свадьба ее происходила в сельской церкви, и, наконец, поселилась в Зиновьеве, именье сравнительно большем, нежели именьице, где жили ее родители, отданном ей в приданое, так как до замужества дочери старикам было, по их расчетам, несподручно жить в большом зиновьевском доме и они ютились в маленькой усадьбе соседнего хутора. Для княгини Полторацкой, которою стала их дочь, дом в Зиновьеве был отделан заново, именно на те средства, которые старики скопили своей экономией.

У князя были именья в других местностях России, но он, в силу ли желания угодить молодой жене, или по другим соображениям, поселился в женином приданном имении. Князь Василий Васильевич был слаб здоровьем, а излишества в жизни, которые он позволил себе до женитьбы и вскоре и после нее, быстро подломили его хрупкий организм, и он, как мы знаем умер, оставив после себя молодую вдову и младенца дочь.

Васса Семеновна, любившая всего один раз в жизни человека, который на ее глазах променял ее на другую и с этой другой был несчастлив — Ивана Осиповича Лысенко, совершенно отказалась от мысли выйти замуж вторично и посвятила себя всецело своей маленькой дочери и управлению как Зиновьевом лично, так заочно и другими оставшимися после мужа имениями. Имения эти приносили значительный доход, так что княгиня Полторацкая могла жить широко и в довольстве, да еще и откладывать на черный день в традиционную «кубышку», которая заменяла в те добрые старые времена банки и сберегательные кассы.

Не зная совершенно жизни, выходящей из рамок сельского житья-бытья, если не считать редкие поездки в Тамбов, княгиня Васса Семеновна, естественно, и для своей дочери не желала другой судьбы, какая выпала ей на долю, за исключением разве более здорового и более нравственного мужа. Хозяйственные и домашние заботы поглощали всю жизнь княгини, она свыклась с этой жизнью и находила совершенно искренно, что лучше и не надо. Ширь и довольство жизни заключались в постоянно полном столе, в многочисленной дворне, чистоте, даже почти изяществе убранства комнат — последнее заведено было покойным князем — и в всегда радушном приеме соседей, которых было, впрочем, немного и которые лишь изредка наведывались в Зиновьево, особенно по зимам.

Летом жизнь несколько оживлялась. Приезжал гостить, как мы знали, сын Ивана Осиповича Лысенко — Ося. Наведывался и сам Иван Осипович. Наконец, неукоснительно каждое лето наезжал брат Вассы Семеновны — Сергей Семенович. Последнему сестра, несмотря на его протесты, давала всегда подробный и ясный отчет по управлению соседним, доставшимся ему от родителей имением. Так было первые годы после ее вдовства, но затем все это круто изменилось.

Со времени исчезновения Осипа Лысенко отец его прекратил свои посещения Зиновьева, навевавшего на него тяжелые воспоминания. Сергей Семенович, со своей стороны, получив высшую и ответственную должность в петербургском административном мире, не мог ежегодно позволять себе продолжительных, в силу тогдашних путей сообщения, отлучек.

Прошло шесть лет со дня, вероятно не забытого читателями, происшествия в Зиновьево, когда Иван Осипович Лысенко, лишившийся сына, нарушившего честное слово, уехал из княжеского дома, оставив княгиню и ее брата под впечатлением страшных слов:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация