— Попробую, сын мой, — сказал он Терентьичу, — вразумить юного князя. Подкрепи меня, Господи! — возвел он очи к небу.
Обрадованный Терентьич, вполне уверенный, что слова «батюшки» не пропадут даром, усадил отца Николая в свою тележку и быстро погнал лошадку снова по направлению к княжескому дому.
Таким-то образом и случилось, что князь Сергей Сергеевич, ожидавший нетерпеливо рабочих, получил совершенно неожиданный доклад о приходе отца Николая.
«Этому что надо?» — с раздражением подумал князь, однако не принять не решился.
Отец Николай с первого же свидания с ним произвел на него то же впечатление, которое производил и на других. Быть может, это впечатление не особенно укрепилось в душе князя Сергея Сергеевича, но все же образ почтенного старца, служителя алтаря, внушал ему невольное уважение.
— Проси, — сказал он доложившему лакею и поставил в угол трубку, которую, несмотря на то что она давно потухла, продолжал держать в руке.
Через несколько минут на террасе появился отец Николай. Князь Сергей Сергеевич почтительно подошел к нему под благословение.
— Добро пожаловать, батюшка.
Князь сам пододвинул стул старику. Отец Николай сел и некоторое время хранил молчание, неотрывно смотря на князя Сергея Сергеевича, тоже севшего к столу, стоявшему на террасе. Князю показалось это молчание целою вечностью.
— Что скажете, батюшка? — начал он.
Отец Николай откашлялся, заслоняя рот рукою.
— Духовный сын мой, Степан Терентьев, сейчас был у меня.
— Вероятно, жаловался на меня, — усмехнулся князь, — за то, что я задумал привести в порядок парк и почистить старую беседку?
— Порядок вещь хорошая, ваше сиятельство, но то, что веками сохранялось, едва ли следует разрушать… — начал отец Николай, но князь перебил его:
— Вы, батюшка, скажите мне без обиняков, верите вы в легенду об этой беседке?
Отец Николай замялся.
— Говорят, — ответил он после некоторой паузы, — что запрет на нее положен для сохранения его из рода в род.
— Мне, батюшка, отец ничего не говорил об этом. Положим, я не присутствовал при его смерти. Он умер в Москве, когда я был в Петербурге, в корпусе. Но мать умерла почти на моих руках и тоже ничего не сообщила мне об этом запрете.
— Все-таки… — начал снова отец Николай. — Лучше, ваше сиятельство, по-моему, отречься, это смутит крестьян.
— Почему смутит? — возразил князь. — Если там не найдут ничего, кроме старого хлама, в чем я почти уверен, то никакого смущения не будет, уничтожится лишь повод к суеверию.
— Оно так-то так, а если…
— Если… Хорошо, допустим, что там найдут тех, о которых говорит старая сказка, то и тогда я совершаю этим далеко не дурное дело. Они оба искупили свою земную вину строгим земным наказанием, за что же они должны быть лишены погребения и кости их должны покоиться без благословения в этом каменном мешке? Вы, как служитель алтаря, батюшка, можете осудить их на это?
Князь Сергей Сергеевич вопросительно посмотрел на отца Николая.
— Нет… Не могу… — с усилием произнес священник.
— Вот, видите, батюшка, значит, во всяком случае, должно открыть беседку. Вы же приехали кстати. Если, в самом деле, там найдутся человеческие кости, мы их положим в гробы, вы их благословите и похороните на сельском кладбище.
Отец Николай сидел в глубокой задумчивости. Князь смотрел на него торжествующе.
— А если от этого, действительно, что-нибудь приключится дурное для вас, как говорит то же предание?.. Подумайте, ваше сиятельство.
— Позвольте, батюшка, вы под влиянием народных толков и в заботе обо мне забыли слова Писания о том, что ни один волос с головы человеческой не спадет без воли Божией.
Отец Николай ничего не отвечал и сидел с поникшей головой. Он не мог не согласиться с доводами князя.
XI
Внутри беседки
— Конечно, — начал снова князь Сергей Сергеевич, — Терентьич отложил исполнение моего приказания до окончания беседы с вами. Он где?
— Он привез меня сюда… — грустно отвечал отец Николай.
Князь позвонил. Положение отца Николая было из затруднительных. Как старожил этой местности, сжившийся со своей паствой, он невольно разделял некоторые ее предубеждения, основанные на преданиях, во главе которых стояло заклятие из рода в род на неприкосновенность старой беседки. Отец Николай верил чистою верою ребенка в это заклятие, но редко думал о нем и еще реже рассуждал по этому поводу. Он был убежден, что никто из князей Луговых не решится нарушить его, тем более что для этого не могло быть никаких серьезных причин, кроме разве праздного любопытства.
«Из-за чего же рисковать!» — думалось отцу Николаю.
Князь поставил вопрос, совершенно им неожиданный и непредвиденный. Действительно, если внутренность беседки не подтвердит сложившейся о ней легенды, то уменьшится один из поводов людского суеверия, если же там на самом деле найдутся останки несчастных, лишенных христианского погребения, то лучше поздно, чем никогда исправить этот грех. Ни против того, ни против другого возражения молодого князя не мог ничего ответить отец Николай как служитель алтаря. Потому-то он и умолк.
Явившемуся на звонок лакею князь приказал позвать Терентьича. Старик бодро вошел на террасу в полной уверенности, что сейчас он получит отмену «страшного приказания». Потому-то он широко раскрыл глаза, когда князь встретил его довольно сурово.
— Что я тебе приказал? — крикнул он.
Терентьич молчал.
— Я тебе приказал, — продолжал взволнованным тоном князь Сергей Сергеевич, — собрать рабочих для расчистки парка, а ты побежал на меня жаловаться батюшке.
— Виноват, ваше сиятельство, я думал… — дрожащим от волнения голосом произнес старик.
— То-то виноват, но чтобы впредь этого не было. Твоя обязанность не думать, а исполнять мои приказания. Мы с батюшкой решили оба присутствовать при вскрытии беседки.
Терентьич был совершенно уничтожен последними словами князя Сергея Сергеевича. Он перевел свой недоумевающий печальный взгляд с князя на отца Николая и встретился с его ясным взглядом.
— Да, сын мой, и в Писании сказано: «Рабы, повинуйтесь господам своим».
— Ступай и исполняй, что приказано, — повторил князь.
Старик вышел, окончательно пораженный.
— Вот оно что, Господи Иисусе, и отец Николай ничего не поделал… Тоже на руку его сиятельству погнул, — рассуждал он сам с собою.
Когда он приехал в деревню и отдал приказание идти работать в княжеский парк для очистки старой беседки, то крестьяне, наряженные на эту работу, были прямо ошеломлены.
— Господи, Иисусе Христе, да ведь нельзя этого, Терентьич, николи мы этого делать не станем, поколи крест на шее имеем, ослобони, будь отец милостивый.
