Князь выразительно посмотрел на княжну Людмилу Васильевну. Последняя покраснела, а княгиня, перехватив этот взгляд, улыбнулась и села на приготовленное для нее место за серебряным самоваром. Княжна села рядом с князем с боку стола.
— А вы тут что, князь, набедокурили… — начала княгиня.
— Я?.. — удивленно спросил князь.
— Да, вы на всю окрестность страх нагнали… Зачем вам понадобилось тревожить неприкосновенность старой беседки?
— А, вы об этом, княгиня, в чем же тут бедокурство?
— Ах, князь, я еще смягчила название вашего поступка. Согласитесь, что это безумство так неглижировать семейные преданья…
— Я не вижу, в чем тут неглижирование, простите, княгиня…
— Как, вы ведь знали, что на эту беседку было наложено вековое заклятье…
— Знал, то есть слышал, хотя мне лично ни мой отец, ни моя мать не говорили серьезно ничего подобного.
— Странно!
— Они, вероятно, и сами не считали это серьезным… Я, напротив, взглянул на это дело серьезнее их и других моих предков и свой взгляд высказал вчера, прежде нежели приступить к работе, отцу Николаю.
— Отцу Николаю? — переспросила княгиня Васса Семеновна.
— Да, ведь в его присутствии и с его благословения открыли беседку.
— Вот как, я этого не знала… Что же вы сказали ему?
Князь Сергей Сергеевич в коротких словах передал княгине Вассе Семеновне свой вчерашний разговор с отцом Николаем. Княгиня Полторацкая была одна из самых ярых почитательниц луговского священника, а потому для нее участие отца Николая в казавшейся ей до сих пор безумной затее князя Лугового делало эту затею совершенно иной, освещало ее действительно в смысле почти богоугодного дела.
— Вот как, это другое дело… Как же все это произошло?
Князь Сергей Сергеевич начал подробный, красноречивый и даже картинный рассказ о вчерашних работах и особенно о моменте, когда отворили беседку и глазам присутствующих представилась, после рассеявшегося столба пыли, картина двух сидевших в объятиях друг друга скелетов.
— Ах, какой ужас, — почти в один голос воскликнули княгиня Васса Семеновна и княжна Людмила, до сих пор молча слушавшая разговор матери с князем и рассказ последнего.
— Беседка теперь совершенно вычищена и неузнаваема… Я не решился приказать подать туда чай только потому, что все же с ней соединены тяжелые воспоминания…
Он, как бы извиняясь, взглянул на княжну.
— Вот что еще выдумали, да я близко не подойду к ней, а не то что пить чай… Глотка сделать нельзя бы было… Все они бы мерещились… — заволновалась княгиня.
— Я говорю это потому, что, когда третьего дня мы разговаривали с княжной, я обещал ей сегодня пить чай именно в этой беседке…
— Говорила мне она, говорила об этом… Я даже не хотела по этому случаю ехать совсем к вам, да потом подумали мы с Людой, что вы будете настолько благоразумны, что этого не сделаете…
— Я действительно на это не решился…
— И хорошо сделали…
— Но пройтись посмотреть на беседку не мешает, вы совершенно не узнаете то место, где она стояла, ни самую беседку…
Князь, говоря последнюю фразу, более обращался к княжне, а не к княгине.
— Это интересно… — отвечала последняя.
— Может быть, это и интересно, но я ни за что не пойду туда… Идите вы, если хотите, я посижу здесь и подожду вас, вечер так хорош…
Вечер действительно был восхитительный. Солнце склонялось уже к западу, обливая своими мягкими лучами княжеский парк, придавая ему особую манящую прелесть. Радостная улыбка появилась на лице князя Сергея Сергеевича при этом данном княгиней Вассой Семеновной позволении. Он с мольбой взглянул на княжну Людмилу и заметил промелькнувшую на ее лице довольную улыбку. Позволение матери пришлось ей, видимо, по сердцу. Молодые люди поспешили кончить свой чай.
Оставив княгиню одну любоваться в покойном кресле картиной залитого красноватым отблеском солнечных лучей парка, князь Сергей Сергеевич и княжна Людмила спустились по отлогой лестнице террасы и пошли по разбитому перед ней цветнику. Цветник этот занимал довольно большое пространство и состоял из затейливых клумб, газонов и цветущих кустарников. С террасы он виднелся как на ладони, а потому княгиня Васса Семеновна могла довольно долго любоваться идущей парочкой.
Парочка действительно была прелестна и не для одних материнских глаз. Высокий, стройный князь Сергей Сергеевич был головой выше княжны Людмилы, тоже статной и грациозной девушки. Радостная, самодовольная улыбка играла на губах княгини. Судьба дочери устраивалась на ее глазах, согласно ее желанию. Тревоги об этой судьбе, уже с год как змеей вползавшие в ее сердце, исчезли. Молодой князь, видимо, по уши влюбился в ее дочь, и предложение с его стороны вопрос очень близкого времени.
«Поскорей бы!» — все же мелькало в уме княгини, так как мысль о полном осуществлении ее мечты, как это всегда бывает, омрачалась все-таки всевозможными и даже невозможными сомнениями.
Не ожидала княгиня Васса Семеновна, что этот момент очень близок.
Князь Сергей Сергеевич и княжна Людмила прошли между тем цветник и повернули в одну из аллей парка. Они шли прямо к тому месту, где высилась заветная беседка, верхняя часть которой была красиво освещена красноватым отблеском солнечных лучей.
— Вот видите, князь, я была права, говоря, что легенда о беседке не сказка.
— Признаюсь вам, что я сам то же думал.
Княжна посмотрела на него вопросительно.
— Я почти был убежден, что найду в ней этих несчастных.
— Зачем же вы открыли ее? — удивилась княжна Людмила.
— Именно потому и открыл, что знал, что найду там…
— Я вас не понимаю.
— Меня понял, однако, отец Николай…
— Для того чтобы предать их земле…
— Да, это одна из причин, но не единственная, для отца Николая она оказалась достаточная.
— Значит, есть и другие?
— То есть другая…
— Какая же, это не секрет?
— Для вас — нет…
Они уже дошли до выхода на полянку, среди которой высилась беседка. Княжна вдруг остановилась.
— Мне страшно.
Князь Сергей Сергеевич подал ей руку.
— Чего вы боитесь?.. Посмотрите, как изменилось и самое место, и беседка…
— Это так, но все-таки…
Княжна взяла его под руку, и он повел ее. Он чувствовал, как дрожала ее рука. Они вошли в беседку. Внутренность ее уже не представляла ничего страшного. Князь усадил княжну на скамейку и сел рядом.
— Так вы хотите знать другую причину того, что хотя мы и не пьем чай сегодня в этой беседке, то все-таки сидим в ней?
