Дочитав статью, я укрепился в своем убеждении, что мне больше по душе изготовители кокаина, чем люди, работающие в мясной индустрии. Я не стал вегетарианцем, но моя вера была серьезно поколеблена. До сих пор я не сомневался, что мясо — даже низкого качества — не может быть плохим.
Назовите меня сумасшедшим или идеалистом, но я искренне убежден, что, если вы готовите гамбургер для человеческого потребления, ингредиенты никоим образом нельзя обрабатывать аммиаком. Или иным моющим средством.
Вряд ли я прошу слишком многого. Я не требую золотых гор для моих собратьев, любителей гамбургеров. Но то, что лежит на столе или на разделочной доске, должно по крайней мере выглядеть так, чтобы среднестатистический американец мог назвать это «мясом».
И это говорю вам я. Я поглотил огромное количество мяса южноафриканского бородавочника, включая внутренности, уши и рыло. Я ел сырую тюленину и мясо морских свинок. Однажды я съел летучую мышь. Но всякий раз было хотя бы понятно, что передо мной — некое животное. В худшем случае оно напоминало на вкус цыпленка, но не пластмассу.
Огромное количество бургеров в нашей стране теперь содержат обрезки внешних частей туши, которые некогда считались пригодными лишь для собачьего корма. Но теперь благодаря чудесному процессу, изобретенному вышеупомянутой компанией, которая «подогревает обрезки, удаляет жир при помощи центрифуги и обрабатывает мясо при помощи аммиака», нет нужды тратить первоклассный продукт в дешевых закусочных.
«Мясная смесь с разных скотобоен» — вот как The Times описывает нынешние полуфабрикаты. Но что, черт возьми, это значит?
Представители мясной индустрии, которые рвутся в телевизионные студии, чтобы отразить удар, нанесенный им недавней вспышкой кишечной инфекции Е.Coli, обычно выражают соболезнования пострадавшим и заверяют, что мясо стало безопасней, чем когда бы то ни было. Они утвердительно хмыкают, и это вполне сходит за ответ, когда начинаются горячие возражения против мяса в целом. Но они становятся очень осторожны, когда речь заходит о подробностях. Если их просят объяснить, какие именно обрезки используются для приготовления гамбургеров, они, разумеется, утверждают, что это — куски лучших частей туши (филея, ребер, вырезки). Теоретически так и есть.
Но откуда конкретно взяты эти куски? Филей, вырезка — красиво звучит, но речь идет преимущественно о тех участках, которые вступают в контакт с воздухом, грязными шкурами других животных, дерьмом и прочими потенциальными загрязнителями. Вот какой вопрос нужно задавать: пожалуйста, скажите, какие из этих обрезков вы бы не смогли пустить в дело несколько лет назад и как именно вы их обработали, чтобы получить «безопасное», по вашему утверждению, мясо?
Еще одна аномалия мясного бизнеса: большинство крупных боен согласятся продать свою продукцию лишь тем изготовителям, которые не станут проверять мясо на наличие кишечной палочки, пока оно не пройдет через мясорубку вместе с сырьем из других источников. То есть компания, которая перемалывает все полученные обрезки (прежде чем продать мясо в школьные столовые), зачастую не проверяет их, пока не смешает с мясом, полученным с других боен (а их обычно три-четыре). После этого можно смело говорить «я не виноват». Хозяева боен ничего не желают знать — ведь если что-нибудь окажется не в порядке, им придется решать проблему и отвечать за некачественное мясо. В том числе отозвать назад все, что было продано другим покупателям.
Потребуйте от женщины, чтобы она занялась сексом без презерватива с четырьмя-пятью мужчинами, прежде чем лечь с вами, — в таком случае она не сможет ткнуть пальцем на вас, если впоследствии у нее обнаружится триппер.
Наверное, нужно отметить, что «Макдоналдс» и большинство других розничных компаний проверяют готовый продукт намного чаще, чем люди, которые присылают им продукцию, и куда более тщательно, чем школьная администрация. Это, конечно, приятно и весьма разумно с их стороны — но не вполне правильно.
Рекламные агенты мясной индустрии неустанно твердят, что лишь крошечный процент их продукции приходится отзывать с рынка из-за плохого качества. Но в нашей стране едят очень много мяса. Каким бы маленьким ни был упомянутый процент, это тем не менее чертова прорва гамбургеров.
Я не Эрик Шлоссер, меня трудно назвать поборником чистой здоровой пищи, и мне явно недостает гуманизма, но знаете что? Cargill — самая большая частная компания в Америке. Ее доход — сто шестнадцать миллиардов долларов в год. И они пытаются сэкономить несколько центов на дешевых гамбургерах, продавая дрянное мясо, обработанное аммиаком? Обрезки, которые требуется извлечь, очистить и обработать, прежде чем превратить в фарш? Загадочное мясо, собранное со всего света и пропущенное через мясорубку? Иметь дело с такой продукцией — все равно что искать иголку в стоге сена.
Я надеюсь, что, будучи американцем, смогу зайти в любой американский ресторан и заказать типично американский гамбургер — средней прожарки, с кровью. Я не хочу, чтобы мясо по умолчанию жарили до полной готовности, чтобы избавиться от потенциальных инфекций.
Я надеюсь, что мне не придется мыться и чиститься с головы до ног сразу после того, как я приготовлю гамбургер.
Я надеюсь, что всегда смогу смотреть на свой гамбургер как на еду, а не как на омерзительную совокупность бактерий.
Я уверен, что слова «мясо» и «аммиак» не должны встречаться в пределах одного абзаца, не говоря уже об одном предложении. Если, конечно, речь не о том, как избавиться от трупа.
И сейчас с вами говорит не Майкл Поллан и не Эрик Шлоссер. Я гораздо меньше беспокоюсь из-за другого повседневного лакомства — хот-дога. В случае с хот-догом все-таки есть ощущение обоюдного согласия. Мы твердо знаем, что эта сосиска может быть сделана из чего угодно — из стопроцентно кошерного мяса, туши мертвого жирафа или без вести пропавших членов семейства Гамбино. Когда покупаешь хот-дог, особенно нью-йоркский, то негласно соглашаешься рискнуть. Так или иначе, они заранее поджарены, поэтому что плохого может быть?
С гамбургером все по-другому. В отличие от импортных немецких полуфабрикатов — сосисок для хот-догов, гамбургер символизирует национальную общность. Барбекю на заднем дворе и мамочкин мясной пирог — это американские традиции.
Не слишком ли многого я требую, считая, что всякий имеет право приготовить и съесть гамбургер без страха? Гордо стоять на заднем дворе (если таковой имеется) и жарить, черт побери, гамбургер для своего ребенка, не опасаясь скормить ему некачественную еду? Не подвергать перекрестному допросу свою мать, если у нее хватит безрассудства предложить внуку мясного хлеба?
Это не то право, которого следует просить.
Оно получено мною при рождении. Человек, который пытается испортить мой гамбургер и нарушает освященное веками правило; человек, который продает мясо, не соответствующее даже невысоким стандартам, — не патриот и не американец в полном смысле слова. А правило таково: то, что мы едим, должно быть говядиной, не обязательно лучшей, но непременно узнаваемой, преимущественно красного цвета, несомненно свежей, от молодого бычка или коровы. В идеале ее сочтет вкусной и съедобной среднестатистический доберман.
