— Ничего, Марко, пусть подохнет, — кротко заметил Леонардо, — я его анатомировать буду. Шейные позвонки у него любопытные…
— Шейные позвонки! Эх, мастер, мастер, если бы не все эти прихоти — лошади, трупы, жирафы, рыбы и прочие гады, — жили бы мы припеваючи, никому не кланялись. Не лучше ли кусок насущного хлеба?
— Насущный хлеб! Да как будто я чего-нибудь требую для себя, кроме насущного хлеба? Впрочем, я знаю, Марко, ты бы очень рад был, если бы подохли все мои животные, которых я, с таким трудом, за такие деньги, приобретаю, которые мне так необходимы, что ты себе и вообразить не можешь. Тебе бы только на своем поставить!..
Беспомощная обида зазвучала в голосе учителя.
Марко угрюмо молчал, потупив глаза.
— И что же это такое? — продолжал Леонардо. — Что, говорю я, будет с нами, Марко? Овса нет! Шутка ли сказать? Вот до чего дошло! Никогда еще с нами такого не бывало!..
— Всегда было и будет, — возразил Марко. — И чего вы хотите? Вот уже более года, как мы ни гроша от герцога не получаем. Амброджо Феррари каждый день вам обещает — завтра да завтра, а видно, только смеется…
— Смеется! — воскликнул Леонардо. — Ну нет, погоди, я ему покажу, как надо мною смеяться! Я герцогу пожалуюсь, вот что! Я этого мерзавца Амброджо в бараний рог согну, да пошлет ему Господь злую Пасху!..
Марко только рукой махнул, как бы желая сказать, что уж если кто кого согнет в бараний рог, то, конечно, не Леонардо герцогского казначея.
— Бросьте, учитель, бросьте, право! — молвил он, и вдруг в жестких, угловатых чертах лица его мелькнуло выражение доброе, нежное и покровительственное. — Бог милостив, как-нибудь вывернемся. Если уж вы непременно хотите, — ну, я, пожалуй, устрою, чтобы и на овес лошадям хватало…
Он знал, что для этого ему придется брать часть собственных денег, которые посылал он своей больной старухе-матери.
— Какой тут овес! — воскликнул Леонардо и в изнеможении опустился на стул.
Глаза его замигали, сузились, как от сильного холодного ветра.
— Послушай, Марко. Я ведь тебе еще об этом не говорил. Мне в будущем месяце непременно нужно восемьдесят дукатов, потому что я — видишь ли? — занял… Э, да не смотри ты на меня такими глазами…
— У кого заняли?
— У менялы Арнольдо.
Марко отчаянно всплеснул руками; рыжий хохол его так и затрясся.
— У менялы Арнольдо! Ну, поздравляю, нечего сказать, — удружили! Да знаете ли вы, что это такая бестия, что хуже всякого жида и мавра. Креста на нем нет! Ах, учитель, учитель, что вы наделали! И как же вы мне не сказали?..
Леонардо опустил голову.
— Деньги, Марко, до зарезу нужны были. Уж ты на меня не сердись…
И немного помолчав, прибавил с боязливым и жалобным видом:
— Принеси-ка счета, Марко. Может быть, что-нибудь и придумаем?..
Марко был убежден, что ничего они не придумают, но так как иначе нельзя было успокоить учителя, как истощив до конца его внезапную и мимолетную тревогу, покорно пошел за счетами.
Увидав их издали, Леонардо болезненно сморщился и с таким выражением взглянул на знакомую толстую книгу в зеленом переплете, с каким человек смотрит на собственную зияющую рану.
Они погрузились в вычисления, в которых великий математик делал ошибки в сложении и вычитании. Порой вдруг вспоминал о потерянном счете нескольких тысяч дукатов, искал его, рылся в шкатулках, ящиках, пыльных кипах бумаг, но, вместо того, находил ненужные, грошовые, старательно, собственною рукою переписанные счета, например, за плащ Салаино:
Серебряной парчи…………… 15 лир 4 сольди
Алого бархата на отделку…… 9 "
Шнурков…………………………… — 9 сольди
Пуговиц……………………………… — 12 "
Злобно рвал их и бросал клочки под стол, ругаясь.
Джованни наблюдал за выражением человеческой слабости в лице учителя и, вспоминая слова одного из поклонников Леонардо: «новый бог Гермес Трисмегист соединился в нем с новым титаном Прометеем», — думал с улыбкою:
«Вот он — не бог, не титан, а такой же, как все, человек. И чего я боялся его? О, бедный, милый!»
X
Прошло два дня, и случилось то, что предвидел Марко: Леонардо так забыл о деньгах, как будто никогда не думал о них. Уже на следующий день попросил три флорина для покупки допотопной окаменелости с таким беззаботным видом, что Марко не имел духу огорчить его отказом и дал ему три флорина из собственных денег, отложенных для матери.
Казначей, несмотря на просьбы Леонардо, все еще не заплатил жалованья: в это время сам герцог нуждался в деньгах для громадных приготовлений к войне с Францией.
Леонардо занимал у всех, у кого можно было занять, даже у собственных учеников.
И памятника Сфорца не давал ему окончить герцог. Глиняное изваяние, форма с железным остовом, запруда для жидкого металла, горн, плавильные печи — все было готово. Но когда художник представил счет за бронзу, Моро испугался, даже разгневался и отказал ему в свидании.
В двадцатых числах ноября 1498 года, доведенный нуждой до последней крайности, написал он письмо герцогу. В бумагах Леонардо остался черновой набросок этого письма — отрывочного, бессвязного, похожего на лепет человека, одолеваемого стыдом, не умеющего просить:
«Синьор, зная, что ум Вашего Высочества поглощен более важными делами, но, вместе с тем, боясь, чтобы молчание мое не было причиной гнева Всемилостивейшего Покровителя моего, дерзаю напомнить о моих маленьких нуждах и об искусствах, осужденных на безмолвие…
…В течение двух лет не получаю жалованья…
…Другие лица, находящиеся на службе Вашей Светлости, имея посторонние доходы, могут ждать, но я, с моим искусством, которое, впрочем, желал бы покинуть для более выгодного…
…Жизнь моя к услугам Вашего Высочества, и я нахожусь в постоянной готовности повиноваться…
…О памятнике ничего не говорю, ибо знаю времена…
…Прискорбно мне, что вследствие необходимости зарабатывать себе пропитание, я вынужден прерывать работу и заниматься пустяками. Я должен был кормить 6 человек в продолжение 56 месяцев, а у меня было только 50 дукатов…
…Недоумеваю, на что бы я мог употребить мои силы…
…Думать о славе или о хлебе насущном?..»
XI
Однажды в ноябре, вечером, после дня, проведенного в хлопотах у щедрого вельможи Гаспаре Висконти, у менялы Арнольдо, у палача, который требовал денег за два трупа беременных женщин, грозя доносом Святейшей Инквизиции в случае неуплаты, Леонардо усталый вернулся домой и сначала прошел в кухню, чтобы высушить платье, потом, взяв ключ у Астро, направился в рабочую комнату; но подойдя к ней, услышал за дверями разговор.
