Почти в центре «пятачка», ближе к Неве, в фундаментах разбитых домов и в укреплённых погребах и основаниях разрушенных кирпичных печей располагались штабы подразделений. Передний край плацдарма заканчивался у насыпи узкоколейной железной дороги, по которой в мирное время возили торф к 8-й ГЭС и к Шлиссельбургу. За эту проклятую насыпь шли постоянные ежедневные бои местного значения, так как это было единственное возвышенное и относительно сухое место.
На остальной территории плацдарма строительство окопов и огневых точек было затруднено тем, что при углублении в землю на метр сразу выступала болотная мутная вонючая вода и заливала окопы. Справа от железнодорожной насыпи находились остатки сожжённой и перепаханной снарядами рощи «Фигурная».
Плацдарм непрерывно бомбили, круглосуточно обстреливали из всех видов и калибров артиллерии. И когда говорят, что каждый день на плацдарме погибала и выбывала из строя как минимум тысяча бойцов и что после войны с каждого квадратного метра земли, взятой с глубины на штык лопаты, на «Невском пятачке» высеивали пять килограммов металла, пуль и осколков, то это правда. Из стрелковой дивизии или из бригады МП за десять дней боёв на «пятачке» оставалось по 100-150 человек. «Конвейер смерти».
И мне пришлось там провоевать два с лишним месяца.
Нашу группу из 18 человек привели в штаб НОГ, где нас принял молодой капитан береговой службы, представившийся ПНШ 4-й БрМП.
Лично побеседовал с каждым новичком. Нас покормили.
С наступлением темноты этот капитан с своим ординарцем повёл нас к переправе. Нам объяснили, что на берегу и во время переправы запрещено курить, громко говорить, зажигать огонь и т. д.
Быстро и тихо на четырёх лодках мы пересекли Неву.
Переправлялись без оружия, сказали, что винтовки получим уже в своих ротах.
Я переправлялся в одной лодке с капитаном, который приказал мне держаться его. Командовал переправой сапёрный капитан Михаил Фёдорович Иванов, о котором после на плацдарме ходили легенды. Иванов был символом «пятачка» и проявлял со своими сапёрами чудеса героизма, обеспечивая бесперебойную переправу на лодках и плотах под постоянным немецким огнём. Всех раненых с плацдарма эвакуировали в наш тыл в любое время суток и в любых условиях.
Я встречался с Ивановым после войны.
В тут ночь на левом берегу реки нас встретили три краснофлотца из бригады и, согласно указаниям капитана ПНШ, стали разводить вновь прибывших по подразделениям. Мне капитан сказал следовать за ним.
Где ползком, где перебежками, а где и по свежевырытым ходам сообщения мы добрались до развалин каменного дома, под фундаментом которого в бывшем погребе был оборудован штаб бригады.
Помещение примерно 7х4 метра и высотой меньше двух метров было перегорожено на несколько клетушек. Потолок был подпёрт несколькими деревянными столбами. Под ногами хлюпала гнилая болотная вода.
В штабе находились начальник штаба и комиссар бригады, несколько командиров, телефонистов и связных. Капитан ПНШ сказал начальнику штаба: «Курсанта привёл, хороший парень. Подойдёт на место командира взвода разведки, прежнего командира ещё вчера убило». Начштаба с ним согласился.
В это время появился командир бригады полковник Ржанов, которого я сразу узнал. Ему доложили о пополнении и обо мне.
Полковник спросил, с какого я курса ВММА, как попал в бригаду и был ли в его курсантском батальоне. Я коротко и честно всё рассказал.
Ржанов согласился с моим назначением, пожал мне руку и пожелал успеха в службе. Так я стал исполняющим обязанности командира 1-го взвода отдельной разведроты бригады МП. Связной привёл меня в «блиндаж» командира разведроты. Ознакомившись с моей куцей биографией, ротный, старший лейтенант, посоветовал «побыстрее вжиться во взвод», перенимать опыт у «старичков» и готовиться к заданию.
Старшина роты выдал мне вещевой мешок, котелок, флягу, автомат ППД с двумя полными дисками, пистолет с четырьмя обоймами, две гранаты РГД и две гранаты-«фенечки» Ф-1 и финский нож в кожаном чехле.
Когда я закрепил на себе всё это «хозяйство», автомат зарядил диском и перебросил через плечо за спину, то сразу приобрёл вид заправского вояки.
В моём взводе было 19 человек. Тринадцать моряков из подразделений береговой обороны и шестеро с различных кораблей.
После второго разведвыхода я стал во взводе и роте своим человеком.
Хорошо относились ко мне и в штабе бригады, что способствовало «головокружительной карьере». Когда шестого октября был убит осколком снаряда командир нашей разведывательной роты, мне приказали вступить в исполнение обязанностей командира разведроты.
В тот день старшина сделал мне подарок - пару сапог вместо моей разбитой обуви. Но долгожителей на «Невском пятачке» не было. В течение трёх месяцев нахождения на плацдарме всех убивало или ранило. Я не стал исключением.
В декабре, во время попытки расширить плацдарм, прикрывая наш фланг при вынужденном отходе огнём из пулемёта, я был ранен осколками мины.
Всего изрешетило.
Эти осколки постепенно вынимали из моего тела до 1954 года.
Погребенко Александр Николаевич
Погребенко Александр Николаевич
Итак, приехали мы в Ленинград, город готовился к войне, чувствовалось напряжение на улицах, было невооружённым глазом видно, что это уже не мирное время. Только поступили в училище, как нас тут же вывели в лагеря, расположенные под посёлком Лисий Нос, напротив города Кронштадта. Я был салажонком, первый курс, а с нами находились в основном крепкие, высокие ребята-второкурсники, красавцы. Но все мы вместо морской учёбы делали однообразные упражнения: «Длинным коли! Коротким коли! Прикладом бей! Танки справа, танки слева!»
Сидели в Лисьем Носу, а сами в неведении, что делается на фронте. И в один прекрасный вечер нас вывозят обратно в училищные казармы, дают пехотную форму, осталась только морская тельняшка, также выдали каски и отправили на фронт. Только здесь мы узнали о том, что немецкие войска приближаются к Ленинграду, а наши измотанные войска не могут удержать противника. Поэтому из нас, курсантов 1-го и 2-го курсов Ленинградского Краснознамённого высшего военно-морского училища имени Михаила Васильевича Фрунзе, создали два батальона в отдельной морской курсантской бригаде. В её состав входили курсанты нескольких военно-морских учебных заведений.
Нас расположили восточнее Кингисеппа, затем наши два батальона перебросили в район деревни Гостилицы. Впереди идут бои, слышен гул, разрывы, звуки бомбёжки, а мы рыли окопы в тылу, занимали вторую линию обороны. Вырыли большие окопы и ходы сообщения, сделали специальные щели, в которые можно было залезть, чтобы укрыться от осколков авиабомб. К счастью, время для подготовки имелось.
