Жаль, что не он пустился вдогонку за Берестом. И, будь на то воля Перуна и чуров, уже сейчас Берест мог бы отомстить за Малин и малинцев.
Конь вдруг остановился. Головой к нему, ногами к дороге, на желтой листве лежал лицом вниз кто-то из древлян. Берест пока не так хорошо всех знал, чтобы узнать со спины, но явно же, что свой. Под лопаткой небольшое пятно крови – на бурой грубой вотоле кажется черным.
Соскочил наземь, подошел, придерживая поводья, одной рукой осторожно приподнял голову. Лицо незнакомое. Проверил – мертв. Огляделся, запоминая место – вернуться за телом со второй лошадью, когда все утихнет.
Лишь бы набег удался. Лишь бы жизнями платить не зря…
* * *
Мистина не пошел сам на брод, а остался на ближнем берегу. Четверо телохранителей с поднятыми щитами стояли вокруг него, а он наблюдал, как оружники поднимаются по откосу. Вот сверху покатилась подстреленная лошадь, всадник вылетел из седла, проскользил по грязному склону, но вскочил, с щитом и секирой в руке, и вновь побежал вверх, немного прихрамывая.
Лют на своем чалом был уже наверху, близ самой засеки; управляя конем только ногами, в одной руке он держал щит, в другой сулицу. Метнул в ветви засеки, подхватил из петли секиру и устремился в обход.
«Только бы не нарвался!» – мелькнула у Мистины мысль, и прояснилось смутное неудобство на сердце. Лют оказался отважен почти до безрассудства – не так уж удивительно, при его-то родстве. А его юный ум слишком прямо воспринял слова Мистины, что они двое должны быть в этой воне впереди. Но Мистине ли не знать, как легко и быстро теряют жизнь – в один миг и навсегда… Сколько раз он это видел.
Сзади, с дороги, послышался шум. Мистина обернулся – ему отсюда было видно то место, где остались заводные и грузовые лошади.
Жма! По обе стороны дороги из кустов полетели стрелы, и тут же замелькали меж ветвей лица. Много – будто муравьи из кучи, на дорогу посыпались десятки людей в серых, белых, бурых свитах. На глазах у Мистины четверо из десятка Доброша полетели из седел, а древляне уже бежали к ним, норовя схватить коней. У многих в руках были топоры и копья. Какая-то лошадь мчалась прочь, унося тело, застрявшее в стремени; кричал Доброш, отгоняя к переправе коней с драгоценным грузом, а прочие его люди пытались управиться с пятью-шестью лошадьми, которых приходилось каждому держать.
– Йотуна мать!
Мистина свистнул телохранителям, выхватил меч и поскакал назад, заходя к нападавшим со стороны. Хагни выстрелил с седла, и бородач прямо перед ним упал. Но тут же толпа обернулась к новой угрозе, и перед мордой вороного вырос железный частокол рогатин. Чьи-то руки потянулись к узде, кто-то даже ухватился; сердитый вороной шагнул вперед, древлянин повис на узде, теряя землю под ногами, а Мистина с размаху раскроил ему мечом голову. Древляне отшатнулись, но тут же кто-то сунул к воеводе лезвие рогатины – едва успел отбить. Халлорм повалился с подстреленной лошади; краем глаза Мистина успел заметить, как телохранитель вскакивает на ноги и, закрывшись щитом, с диким яростным воплем бросается на древлян перед ним.
Носились туда-сюда перепуганные лошади, разбрызгивая грязь из-под копыт, а между ними шла кровавая драка. По двое-трое древлян нападали на всадников, кого-то уже стащили с седла и рубили.
– Назад! – орал Мистина, видя, что от такого числа не отбиться. – К броду! Труби «Все ко мне!».
– Лошадей лови, лошадей! – отчаянно кричал кто-то из гущи толпы.
Отбиваясь, уцелевшие русы отступали к переправе, ближе к своим. Гул схватки прорезал звук рога. Кое-кто из древлян еще дрался с оступающими всадниками, но большинство бросилось ловить разбегающихся лошадей. Истоптанная дорога, только что кишевшая людьми и животными, быстро пустела: русы отходили к переправе, лошади неслись во все стороны и путались в зарослях, древляне хватали их, вскакивали на хребты и гнали назад по дороге. Кое-кто уцепил даже двух.
Со стороны брода донесся шум копыт: на призыв рога мчались человек восемь из десятков Алдана и Ратияра.
– Лошади! – кричал Мистина. – Лошадей увели, йотуна мать! За ними, жма, живее!
* * *
С восточной стороны брода собралось с десяток раненых – все стрелами, да какой-то из Алданова десятка вывихнул руку, падая с раненого коня. У засеки Лют велел остаться Владару с пятью оружниками, а сам поскакал назад, отыскивая Мистину.
Там, где отряд остановился при первых звуках стычки, нашлось с десяток человек. В кучу было согнано десятка полтора заводных лошадей, все перепуганные, беспокойные. Увидев среди стоящих всадников синий плащ Мистины, Лют направился туда.
– Переправа чиста! – весело доложил он и тут же осекся: таким свирепым он лицо своего брата не видел, кажется, еще никогда. – Что такое?
Убит кто-то из десятских?
– Лошадей у нас угнали голов тридцать! И один мешок пропал, распятнай их в глаз! – Мистина аж скрипел зубами от злости.
– Из тех? – охнул Лют.
– Из Анундовых, жма! Одна лошадь пропала, на какой был мешок! Нас оттянули на переправу, а сами высыпали из лесу, и к лошадям! У Турбена чуть не перестреляли всех, у них двое убитых, четверо раненых, прочие едва ушли!
– Куда? – Лют быстро огляделся. – Угнали куда?
– Доброш погнал за ними. И все, кроме этих, – Мистина взмахом плети указал на оставшихся возле него оружников. – Авось догонят. А нет – вон у тех спросим.
Лют проследил взглядом за указующей плетью. Среди заводных лошадей сидели на земле трое – древляне. Два мужика и отрок лет четырнадцати-пятнадцати. У всех были связаны руки, у одного мужика на лбу среди волос сохла кровь, другой был ранен в плечо.
Не так-то просто управиться с перепуганными чужими лошадьми. Кое-кто получил копытом между ног, а одного незадачливого ловца злая лошадь, признававшая только своего хозяина, угостила кованым копытом по лбу и раскроила череп, не хуже воеводы с его «корлягом» по имени Вороново Крыло. На дороге виднелись несколько тел убитых налетчиков, кого свои, разбегаясь, не успели подобрать или не заметили в суете.
У обочины лежали три тела в кольчугах.
– У нас много… – Лют подался вперед.
– Пока я знаю про пятерых, – с досадой ответил Мистина. – Да раненых с десяток. Двое «тяжелых…». Почти все стрелами.
– Они что – знали?
– Едва ли, – Мистина качнул головой. – Явно же, что все готовили второпях. Но их до желвака много. Только здесь было с полсотни.
– Да ну!
– Я сам видел, как они из кустов полезли. Наши деревские сваты, жма, тоже не на вечерницах порты просиживали!
Мистина издалека осмотрел пленников, оценивая, что за люди, потом кивнул телохранителю:
– Подведи ко мне. По одному.
И отъехал немного в сторону. О том, что именно хранится в мешках с печатью Анунда конунга, не знали даже оружники. Скорее всего, древляне позарились на лошадей. Пять лошадей с ценным грузом были распределены среди надежных людей, но один был убит наповал стрелой из зарослей. Особо меткий ловец попал ему в глаз и ускакал на оседланной лошади, уводя другую, прикрепленную к ней поводом. Остальных четырех с Анундовыми мешками увели свои – пустились вскачь к основным силам, едва увидели нападающих, и оказались под прикрытием Мистины и его телохранителей.
