Светало, когда к Володиславу примчался отрок.
– Там внизу бой! – задыхаясь и прикрываясь рукавом от дыма, доложил он. – За рекой!
– Кто? – в мыслях Володислава мелькнула безумная мысль об уграх. Появись они вдруг сейчас – древляне были бы спасены. – Всадники?
– Пешцы. Похоже на наших – Величар, так мнится.
Князь бегом устремился на забороло. Со стены было видно русский стан за Ужом – за перестрел. Расставленные полукругом рогатки прикрывали его со стороны леса, а между рогатками и берегом горели костры, освещая шатры и шалаши, где кияне отдыхали. Теперь же там начинался бой: с опушки лучники пускали стрелы по русам прямо перед собой, а два отряда, подбежав с двух сторон к рогаткам, пытались разрубить крепления между ними, растащить заграждения и открыть проход внутрь киевского стана.
– Беги передай! – Володислав обернулся к отрокам. – Пусть бабы, дети, раненые, все, кто не сражается, к воротам собираются. Если у Величара здесь выйдет русов разбить, мы отворим ворота, и пусть бегут вниз, вдоль стены, где за водой ходят, через Уж – и в лес! Скажи, чтобы все поняли: не к мосту, а как за водой ходят! За реку – и в лес! К мосту – их всех перебьют, а если через реку – спасутся.
Отрок убежал. Володислав вслушивался, пытаясь по звукам боя из темноты понять, что происходит. Рукавом отирал глаза: жгучий дым за спиной выжимал слезы.
– Боже Перуне, помоги! – шепотом взывал он, свободной рукой вцепившись в бревно частокола.
* * *
Как бывает в таких случаях с привычными людьми, от звука рога Лют сперва вскочил, хватая оружие, а уж потом проснулся. Спал он не раздеваясь, не снимая черевьев, даже в кольчуге, шлем его лежал возле мешка, служившего изголовьем, меч и секира – сбоку. Откинув в сторону медвежину, которой был укрыт, он мгновенно набросил на плечо ремень перевязи, одной рукой схватил секиру, другой – шлем и, надевая его на ходу, почти прыгнул из шатра наружу. Подхватил щит, лежавший у входа, и быстро завертел головой, оценивая происходящее. Тут же присел, прячась за щитом – навстречу летели стрелы.
Ночь была поделена на четыре стражи, и в каждую стражу треть дружины – сотня человек – не спала, неся дозор при всем оружии, а две трети отдыхали, но тоже с приказом быть готовыми каждый миг. Люту Мистина доверил сотню, составленную из их собственных ближних дружин: четыре его киевских десятка и пять десятков «царьградской» дружины Свенельда. Их стража миновала, и они разошлись спать: кто в шатры и шалаши, кто на лапнике возле огня. Лют не понимал, долго ли проспал, но мимо него бежали люди Енаря, из следующей стражи, – значит, не слишком долго.
Шатры и шалаши были выстроены вдоль замерзшего Ужа, между ними и опушкой леса горели костры. При их свете было видно, как по опушке напротив перебегают лучники, обстреливающие стан. По сторонам слышался шум – слева и справа, из-за Святой горы и из леса, к черте рогаток неслись ватаги. Блестели лезвия топоров и копий.
– Енарь – вправо! – слышался рядом громкий голос Мистины. – Радул, слева!
Мистина не лез к костру – его рослую фигуру деревским лучникам было бы уж очень хорошо видно, хотя шлем на нем сейчас был не золоченый, а простой. Но его голос разносился по всему стану. Люди того и другого сотника бежали, куда было указано, на ходу выстраиваясь, чтобы встретить нападавших стеной щитов.
– Владар, Турбен, ко мне! – закричал Лют, собирая свои десятки. – Щитовики, вперед! Лучники, стреляй по опушке!
Воеводские оружники мигом выстроились: первый ряд сомкнул щиты, второй принялся стрелять по опушке, оттесняя засевших там древлян и мешая им обстреливать оружников у рогаток. Лют, с двух сторон прикрытый щитами телохранителей, вертел головой и следил, не нужно ли где подкрепление.
Слева с десяток отчаянных древлянских ратников прорвались за рогатки, поднырнув под жерди, но на свою беду: люди Енаря прижали их обратно к рогаткам и порубили. Справа, где стоял Радул, кипела особенно ожесточенная схватка. Дружно навалившись, древляне сумели разрубить бревно и частично растащить рогатки. Между ними образовался проход, и через него древляне устремились внутрь стана киян.
В первых их рядах мелькнуло железо шлема. Возглавлял нападавших тучный и немолодой, но подвижный мужчина в пластинчатом доспехе, с щитом и секирой.
– Вперед! Дерева! – зычно кричал боярин, побуждая своих людей не отступать. Здесь был переломный миг всего сражения за лесной стан. – Дави! Навались!
Я тебе навалюсь, распятнай тя в глаз! Лют сунул секиру за пояс и вытащил меч из ножен.
– Шелбод, Вербич, Буда – стоите и стреляете, остальные – за мной! Справа!
И побежал по утоптанному до земли снегу вправо, к месту прорыва. Древляне продвинулись уже достаточно далеко, чтобы оружники Люта могли наскочить на них сбоку. Люди Радула, видя подкрепление, стали живее давить на древлян. Лют не упускал из виду боярина в шлеме. Теперь он узнал Величара – того самого, что когда-то ходил вместе с Мистиной на Греческое царство и прославился добычей. Он привел с собой все те две с половиной сотни, которые у него остались после битвы на поле. Десятка три его лучников продолжали обстреливать русов с опушки, часть ратников пыталась пройти слева, но там их сдерживали люди Енаря.
Дерзкий замысел Величара мог бы и удаcться, получись нападение внезапным. Накинься древляне на спящих киян, как в той веси близ Нелепова, они могли бы одолеть рогатки и порубить не готовых к бою, приведенных в смятение обстрелом врагов. Но Величаровы лазутчики не разобрали, что здесь его поджидает Мистина – победитель Греческого царства, все знающий о внезапных наскоках и защите от них. У русов не спало достаточное число оружников, чтобы они отбили первый натиск и дали время подойти остальным.
Приметив Величара, Лют даже обрадовался: сам деревский воевода был в десяти шагах от него. Второй сейчас после Володислава человек во всей земле Деревской.
– Вон туда! – крикнул Лют телохранителям, боясь упустить такую богатую добычу. – На толстого!
С десятком людей он продвинулся вперед через толпу дерущихся: его люди, в шлемах и с щитами, одолевали лишенных всего этого древлян. Сунув меч в ножны, он закинул щит за спину и подхватил с земли попавшее под ноги копье. Выбрал миг, когда Величар замахнулся на кого-то секирой, и со всей силы ударил под правую, поднятую для удара руку. Между ремнями клибаниона лезвие вошло прямо в ребра.
Русы ликующе завопили и с новой силой навалились на древлян. Те, лишившись воеводы, стали пятиться. Убитых у них было уже достаточно много, чтобы наступательный порыв угас.
Вскоре русы вытеснили их назад за рогатки.
– Енарь, за ними! – кричал впереди Мистина. – Наружу!
Отроки из сотни Енаря устремились за отступающими древлянами, погнали их к опушке леса. Видя, что их главная надежда – внезапность – себя не оправдала, те уже не пытались сопротивляться. Кияне загнали их в лес и пошли вдоль опушки, вынуждая лучников отступить.
