С тоской взглянув на кристаллы нового родового источника и приготовленные для исследования инструменты, я поплелся за министром. Я же на него теперь работаю, надо иногда подчиняться. И вдруг удастся расспросить Хлайкери о его изобретениях?
В дверях министр развернулся и поднял руку. Черное пламя охватило кристалл из сердца, тот заскрипел, но выдержал.
– Надо придумать, как их уничтожить, – процедил министр и вышел в коридор.
Я хотел предложить их расколоть, вдруг они не такие твердые, как наши родовые, все же у патологоанатома я видел расколотые кристаллы, но потом сообразил, что в этом случае пропадет такой интересный образец, и промолчал.
– Деточка, прости, что занимаю койку.
Бледный, осунувшийся Вериндер лежал на огромной двуспальной кровати. Спальню я ему сделала что надо, в дворцовом стиле с позолотой, лепниной и нимфами, убегающими от сатиров. Только теперь, глядя на обнаженные груди дев, подумала, что для чопорного мужчины с инфарктом картинки неподходящие.
Правда, Вериндер посматривал на роспись с явным одобрением.
– Места всем хватит, – отмахнулась я.
Он пристально оглядел мое кожаное одеяние.
– А правда, что в твоем мире все так одеваются?
– Я еще скромно одеваюсь, – на всякий случай приврала я.
– Эх, был бы я на пятьдесят лет моложе, – вздохнул Вериндер. – Я бы показал тебе, каким должен быть настоящий длор.
«Как хорошо, что вы не на пятьдесят лет моложе», – подумала я, старательно изображая сожаление по поводу его преклонного возраста.
– А старику одна радость остается – на молодых посмотреть да сладеньким заесть. Тут конфеты были, ни разу таких вкусных не пробовал. Можно повторить? Я к повару обращался, но он остался глух к мольбам.
По спине поползли холодные мурашки. Я натянуто улыбнулась:
– Спрошу у него, вдруг ингредиентов не хватает. Со всеми этими событиями о поставках продуктов как-то не думали.
– И я еще со своими капризами, – всплеснул морщинистыми руками Вериндер. – Но ты не беспокойся, Лирикири сказал, что завтра меня можно перевозить к себе. Буду своих духов гонять.
– Гостите, сколько потребуется, места хватает. И с продуктами я сейчас разберусь.
Уйти удалось только минут через десять вежливых расшаркиваний. Я чуть не пулей залетела в кухню и постучала в пол:
– Повар! Повар, ты здесь?
Из пола высунулась жуткая морда ящера:
– Да.
Отпрянув, я схватилась за бешено колотящееся сердце.
– Простите, хозяйка. – Ящероповар потупил глаза с вертикальными зрачками.
– Ты это… предупреждай в следующий раз, – сипло попросила я и на всякий случай заговорила шепотом: – Можешь сделать что-то похожее на конфеты из моего мира? Мы хотели сохранить в тайне свое путешествие, а Вериндеру они понравились, он требует еще.
– Мм… – Повар наморщил лоб зеленоватого цвета. – Ну, я попытаюсь, конечно. Но для начала придется их попробовать.
– Пробуй, конечно, только сделай, пожалуйста. Хотя бы внешне похожие. По вкусу можно будет сказать, что он ему в предынфарктном состоянии померещился. А вот внешний вид надо соблюсти в точности.
– Сделаю все от меня зависящее, хозяйка!
– Надеюсь на тебя.
Голова исчезла в полу. Вот так здесь задушевные беседы с поварами-духами происходят. Безумный-безумный мир.
На сердце вдруг потяжелело. Раньше было просто: год здесь проведу – и все, а теперь решать надо. Плюсы и минусы взвешивать.
Ясно и четко вдруг ощутился губами поцелуй Лавентина.
И так тоскливо от мысли, что год спустя вернусь к себе и больше его не увижу… будто сердце разрывается. Неужели настолько привязалась за несколько дней? Или браслеты шалят? Почему родной дом кажется блеклым, скучным… чужим?
Но если останусь здесь, чем заниматься-то? Общество защиты женщин продвигать? Социальную политику стимулировать?
Я закрыла лицо руками.
Лавентин, зачем ты такой милый, добрый, отзывчивый, красивый, замечательный, соблазнительный, богатый и веселый? Как такое сокровище оставлять?
Почему я вообще всерьез обдумываю его предложение?
Потому что Лавентин слишком понравился, зацепил…
Глава 50
Бывшие зерновые хранилища посерели от времени, на покатых крышах зияли дыры. Наш кеб остановился на границе складской зоны. Министр открыл осоловелые с полудремы глаза, высунулся в окошко.
Солдаты и офицеры особого отдела рассредотачивались между ветхих строений и куч мусора. Команды передавались знаками. И все так тихо, спокойно, что закралось подозрение: а не обманул ли нас таинственный информатор?
Бах! Бах! Бах! В небо взвились огонь и земля, трескуче заполыхал мусор, магия всколыхнула воздух, выпуская в него водяных хлестких змей.
Меня отшвырнуло на стенку, министр выскочил наружу, его крик утонул в воплях раненых. Темная магия наполнила все вокруг леденящим дыханием. Мне сдавило грудь, сердце бешено колотилось.
В сумраке кеба, в рыжих отблесках пожиравшего мусор огня я видел свои руки с зеленеющими венами. Стальные кольца на груди будто кто-то отомкнул. Глубоко дыша, я выскочил наружу.
Черные щупальца сцепились с водяными потоками, словно ветви двух тесно стоявших деревьев.
«Он сошел с ума, – пронеслась лихорадочная мысль. – Кто же так открывается?»
Я побежал к министру. А из хлипких стен хранилищ выбивали доски и просовывали в проломы дула ружей.
Сидя на лавочке среди кустиков, я держалась за голову.
Недели здесь не провела, а уже думаю о браке с аборигеном!
Шесть дней назад единственным мужчиной, с которым я мыслила провести свою жизнь и встретить старость, был Павел. И что сегодня? Меня ломает от мысли остаться без Лавентина. А ведь при первой встрече он не впечатлил, я просто хотела домой.
Может, заболела? Или меня околдовали?
Но я отмела эти предположения: никакого колдовства не надо, чтобы оценить Лавентина. Он хорош по самое не могу. К нему еще чуткая, терпеливая и далеко живущая свекровь прилагается.
А если я здесь не приживусь? Так и бегать всю жизнь от визитов во дворец?
«Не о том думаю, не о том думаю», – твердила я себе, не вполне понимая, зачем и почему, в каком смысле «не о том».
Если сейчас так пугает перспектива расставания, то что будет через год?
Если переживем все их заговоры.
Мы будем жить вместе.
Иногда просыпаться в одной постели.
Лавентин будет меня умопомрачительно целовать.
