– Главное не обертка, а содержание.
– Но не когда содержание определяет свою обертку, – ледяным тоном произнес Раввер. – И прошу больше не вмешиваться в разговор.
Я шумно вздохнула.
Спокойствие, только спокойствие. Лавентин снова наклонился вперед:
– Министр, я очень хочу знать, что случилось со старшей Какики. Готов потешить твое самолюбие, но жену не трогай. Я согласен с ее аргументами относительно одежды. Она сюда не напрашивалась. И здесь в таком виде с моего согласия. Есть претензии – готов их лично с тобой обсудить. Но не здесь и не сейчас.
Я оторопело глядела на Лавентина. Он на дуэль сейчас нарывается или предложил перекинуться парой слов за стаканчиком горячительного? Помедлив, Раввер тихо отчеканил:
– Я же сказал, мое отношение к этому вопросу определяется мнением императора.
– У тебя ко всему свое собственное отношение. Тут тебе даже император не указ, что бы ты ни говорил.
Глаза Раввера расширились:
– Лавентин!
У меня тоже расширились: обычно право на любимую одежду я отстаивала сама, и вдруг… С одной стороны понятно, что, оскорбляя меня, Раввер оскорбляет Лавентина, а для джентльмена это повод вмешаться.
Но и волнительно тоже.
– Так что со старшей Какики? – с прежней мягкостью спросил Лавентин.
– Убита.
Лавентин отшатнулся. У меня мороз пробежал по коже. Раввер продолжал:
– Простое физическое воздействие. Ориентировочное время смерти – три дня назад.
– Вместе с ним, – прошептал Лавентин.
Почесал затылок и облокотился на колени. Посидев так, достал из-за пазухи блокнотик с карандашом, открыл на чистой странице и стал задумчиво рисовать… цветочки. Хорошо не эмбрионы! А нет, рано обрадовалась: среди цветочков проявилось что-то с лапками, хвостиками и острым хребтом, свернувшееся в позе зародыша.
С минуту Раввер наблюдал за получавшимся монстриком, потом развернулся к гостям. Стоило ему задержать на ком-нибудь взгляд дольше десяти секунд, и человек начинал передергивать плечами, озираться. Страшный этот Раввер.
Лавентин вскинул голову:
– А можно мне снова осмотреть тело? И остатки кристалла источника? И…
– После разговора с императором, – отрезал Раввер.
И мы стали ждать разговора с императором.
В программу ожидания входило:
Сидение в углу около часа, пока в противоположном углу гости и императорская семья что-то обсуждали. Причем к концу смотрели они больше на Раввера, чем на меня. Лавентин рисовал цветочки и эмбрионы, я тихо лезла на стенку.
Ужин на пятнадцать блюд с несчетным количеством столовых приборов. Лавентин сидел пятым, справа от императора, из чего я сделала вывод, что супруг у меня персона важная. Раввер вместе со своей мрачной аурой отсел к монарху. Справа от меня оказался дедушка на грани апоплексического удара от моего непристойного вида, сидевшие напротив дамы смотрели в тарелки. Короче, дали поужинать спокойно, если спокойной можно назвать трапезу, когда приходится следить за соседями, чтобы знать, что каким прибором есть.
После ужина нас для групповых развлечений разделили по половому признаку, но Лавентин лишь на две минуты вышел вместе с мужчинами и вернулся ко мне. Я едва успела дойти до окна, из которого открывался вид на гроты и фонтаны, залитые светом заходящего солнца.
Кто-то начал играть на клавишных. Шуршали голоса. А мы с Лавентином стояли молча. Он думал о своем. Я проникалась мыслью, что жить мне здесь еще год.
Ужас.
Наверное, стоило сердиться на Лавентина за то, что забыл предупредить о регламенте, но получилось очень уж забавно.
– Нас ведь больше ко двору не пригласят? – прошептала я.
– Думаю, что нет.
– Хорошо.
– Я тоже так считаю.
Мы, улыбаясь, переглянулись. Но в потемневших глазах Лавентина за задорным блеском притаилась грусть.
Я наклонилась чуть ниже:
– Что там за убийство?
Оглянувшись на женщин, Лавентин склонился к уху, его рука заскользила по моему браслету, скрытому тканью рубашки.
– Длоры владеют родовой магией. У каждой семьи свой источник. Главы, как ты и я, имеют к нему прямой доступ. Объем магической подпитки остальных членов рода определяют главы. Я оставил то же распределение, что было при отце, и пока ты не вмешаешься, женская часть будет распределяться по установкам мамы. Чем обширнее род, тем сильнее борьба за магию, часто в семьях начинаются сражения за право получить больше подпитки. Но недавно случилось невероятное… – Лавентин шумно вздохнул. – Только я подписал магический контракт и не могу об этом рассказывать.
– Лучше бы не начинал.
– Тоже любопытная?
– Да. – Я смотрела на рубиновые брызги фонтана. – Убийство, о котором вы с Раввером говорили, как-то связано с исчезновением твоей мамы?
– Вероятно.
– И об этом тоже нельзя говорить?
– Нельзя, – покачал головой Лавентин.
– Плохо…
– Да.
Думал, из женской гостиной меня выгонят, но, похоже, после нашего фееричного появления нарушение протокола визитов восприняли как нечто само собой разумеющееся. Удобно.
Взгляд вслед за сверкающей водой скользил по изгибам гротов. Подобно ей, разум струился по лабиринтам мыслей. И все чаще оказывался перед фактом, что жена стояла слишком близко и через нашу легкую одежду я чувствовал жар ее тела.
Интересно.
С Сабельдой так не было, у ее одежды теплопроводимость ниже. Да и встать так близко не получалось из-за пышного платья. Наверное, люди в мире жены намного ближе друг к другу и не так одиноки, ведь они могут ощутить тепло чужого тела.
Провел ладонью по руке жены и отступил.
Надо обдумать убийство Какики. Наверняка целью был не он, а источник родовой магии. Министр считает это нападением Галлардии, воюющей с нами из-за Черундии. Но если бы я был галлардийцем и планировал операцию, я бы в первую очередь ликвидировал не Какики, а самый вовлеченный в войну род, ведь с каждым новым ударом повышается вероятность, что противник примет эффективные контрмеры.
А жена у меня теплая и от ее волос приятно пахло блинным пирогом.
Я надавил пальцами на лоб: надо думать о крови Какики и о кристаллах родовой магии.
Лавентин думал. При этом иногда сопел, как ежик. Кажется, ему нужен предмет для сосредоточения, и, стоя у окна, он такого не находил.
Хотелось задать много вопросов. Например, на этот год Лавентин отправит меня в путешествие или оставит дома? Ведь если браслеты будут нас притягивать, разумнее всего разъехаться подальше друг от друга.
