От их махрового патриархата уже потряхивало, молчать в рамках приличий становилось труднее. Хотелось домой, к своим родным шовинистам, с которыми можно поспорить, с которыми можно просто не общаться. А не как тут: император приказал – беги к нему, роняя тапки.
– Неплохая идея, – мрачно согласился Раввер.
Кеб остановился внизу лестницы. Безразличный ко всему слуга отворил дверцу. Меня терзало дурное предчувствие, и оно оправдалось.
– Я с вами, – сказал Раввер.
– В кебе тесно, – заметил Лавентин. – И он не такой комфортный, как твое ландо.
– Лавентин, не надо так явно демонстрировать неприязнь ко мне.
– Это не неприязнь, – покачал головой Лавентин.
– А что? – уставился на него Раввер, нервно дергая уголком губ.
– Мм… – Лавентин явно подбирал слова.
Я бы сказала: ужас перед унылостью Раввера и его формализмом. Еще можно было сослаться на несовпадение мировоззрений. И на подавляющую ауру господина черного ворона. Да от Раввера даже такие же, как он, поборники порядка дергались, чего от Лавентина ждать?
Но говорить этого не стоило, потому что не мое это дело. Да и тормоза иногда включать надо.
– Рядом с тобой некомфортно, – брякнул Лавентин. – И я не хочу слушать нотации о своем непристойном поведении.
– Тогда веди себя пристойно.
– Тогда мне придется на каждый прием являться.
– Император обещал твоему отцу сделать из тебя достойного длора, цени заботу.
– Я предпочитаю быть достойным длором где-нибудь подальше от дворца.
– Ты глава одного из древнейших родов, ты должен быть при дворе. У тебя должность императорского астролога, в конце концов. Когда ты последний раз делал астропрогноз?
Представив Лавентина за составлением гороскопа, нервно хихикнула. От мрачного взгляда Раввера смеяться захотелось сильнее. Лавентин кивнул на меня:
– Смотри, даже моей жене смешны твои претензии. Астропрогнозы – прошлый век.
– Но по регламенту ты должен их делать. А твоя жена… Не знаю, из какого безумного мира она явилась, но ее мнение значения не имеет.
– Для меня – имеет.
У меня дрогнуло сердце и в животе защекотало от теплой благодарности. Я от родных людей не часто получала такую поддержку, а Лавентин меня впервые увидел меньше трех дней назад, толком общаемся мы несколько часов – и он за этот вечер вступался за меня чаще, чем Павел за последние три года брака.
Я не сентиментальная, но слезы навернулись. Сглотнула подступивший к горлу ком и опустила взгляд. Ох как меня накрыло этой самой благодарностью, даже сердце защемило.
Цак! Браслеты разомкнулись.
Мы с Лавентином одновременно схватились за свои плечи, начали их растирать и усмехнулись друг другу.
– Садитесь. – Раввер спустился с крыльца и забрался в кеб.
Я с надеждой посмотрела на Лавентина: пусть придумает способ избежать совместной поездки. Он грустно шепнул:
– Придется ехать с ним.
Синхронно вздохнув, мы поплелись к кебу.
В сумраке тесного, подрагивающего экипажа сидеть с раздраженным Раввером было как-то даже страшно. Я невольно придвинулась к Лавентину, он накрыл мою ладонь своей. От такого я тоже успела отвыкнуть.
Несколько минут провели молча. Я ждала, когда начнутся нотации. Раввер заговорил:
– Не думай, я поехал с вами не для того, чтобы высказать свое мнение о вашей недопустимой, просто возмутительной выходке.
Ну да, не для этого. Только сейчас он что делал, как не высказывал свое мнение?
– Теперь главам рода надо держаться вместе, – уныло отозвался Лавентин.
– Да. А еще у нас с тобой этой ночью много дел.
От интонаций его голоса у меня побежали мурашки.
Лавентин вздохнул.
Глава 25
В пути я задремала, поэтому взошла на крыльцо дома сонная, рассеянная. Лавентин при свете горевшей над входом лампы казался старше. Отворил передо мной дверь.
– Пожалуйста, не выходи одна и не принимай писем. Заклинания очарования не относятся к атакующим, поэтому противостоять им можно только волевой постановкой щита.
– От получения писем ты меня отучил, – усмехнулась я. – Но я бы предпочла научиться всяким магическим штукам, а то у вас маньяк бродит.
– Да. К сожалению, даже дома небезопасно.
– Умеешь ты успокоить девушку.
Лавентин озадаченно нахмурился:
– Мне казалось, в такой ситуации разумнее сказать правду.
– Конечно, – похлопала его по плечу, скользнула ладонью на предплечье. – Спасибо, что предупредил. Только не удивляйся, если по возвращении не найдешь в доме ни одного окна.
– Дверь тоже запечатай. Оставь только веревку колокольчика, чтобы я мог до тебя дозвониться.
– Хорошо.
– Мне пора.
Но он остался. Мы смотрели друг другу в глаза. Лавентин тихо добавил:
– Начало приема вышло просто замечательное.
– Сногсшибательное.
Мы засмеялись. Рука соскользнула с его предплечья, наши пальцы переплелись.
Из ожидавшего у крыльца кеба выглянул Раввер:
– Время.
Вздохнув, Лавентин подтолкнул меня к двери.
Только закрыв ее за собой, поняла, насколько спокойнее было в его обществе.
Оглядела тускло освещенный дом: окно в прихожей затягивалось, входная дверь слилась со стеной.
– Мой дом – моя крепость.
Голос звучал гулко и одиноко.
В своей спальне, голубоватой от света ночника, я обнаружила спящую Веру. На стуле уже появилось очередное роскошное детское платье. А для меня – мягкий большой халат.
Завтра решу, что делать.
А в общем, Лавентин прав: надо воспринимать этот год как отпуск, как поездку на курорт.
Надеюсь, у самого Лавентина все будет в порядке.
– Это точно оттуда? – У меня не только пальцы зудели, но и внутренности скручивались.
– Нет, это я решил пошутить от нечего делать, – отозвался министр. – Люблю, знаешь ли, веселиться в критических ситуациях.
Его слова заставили меня оторвать взгляд от осколков на столе и посмотреть на министра.
Обычно он не шутил. И строго дозированную иронию всегда направлял на других. Себя не высмеивал.
До этого случая.
– Тебе точно нужно в отпуск, – пробормотал я и натянул перчатки из тонкой кожи.
– Если разберемся с этим делом – возьму.
