– Обижаете, хозяйка, – демонстративно обиделся повар, но глядел при этом в сторону.
– Мой тебе хозяйский приказ: обязательно мыть.
– Конечно. А рук должно быть шесть, все очень подвижные. С длинными пальцами без ногтей. И еще вторая пара глаз на затылке.
Хорошо, что сначала я увидела его в человеческом облике.
– А еще я худой… – Повар опустил взгляд на пузико. – Был.
– Очень постараюсь сделать тебя таким, – пообещала я.
– Буду очень, просто невероятно благодарен, – проникновенно произнес повар.
– Э… я пойду, да? – указала через плечо на лестницу.
– Да-да, – закивал повар. – Постарайтесь скорее вернуть мне нормальный вид, а то готовить неудобно.
– Хорошо.
Когда я поставила ногу на ступеньку, повар неуверенно добавил:
– Оранжевый сорбет… Я миску с ним на пол уронил.
Даже в магическом мире, в доме, который полностью подчиняется тебе, можно напороться на некачественное обслуживание и нужно дружить с обитателями.
– Спасибо, учту.
Едва я поднялась на кухню, дырка в полу исчезла. Я села за стол и уныло посмотрела на подтаявший сорбет. Потом все же встала, вытащила из навесного шкафа тарелку и переложила зеленые, дальше всего находившиеся от оранжевых, шарики отдельно.
Теперь можно насладиться сладостью в блаженной тишине.
Как это часто бывает, решение созрело во сне, и я очнулся, ясно сознавая, что надо делать.
Подняв руку, осмотрел браслет.
«Спасибо», – мысленно поблагодарил его за нечаянную помощь и крепко поцеловал изящный узор.
Жены в постели не было, девочка еще спала. Осторожно поднялся, вышел и оставил дверь открытой, чтобы Вера, проснувшись, не почувствовала себя запертой.
Идея прокручивалась в голове, память извлекала формулы заклинаний.
Попавшее в поле зрения рыжее пятно заставило меня остановиться.
Жена сидела за столом.
Очень яркие у нее волосы, это удобно – трудно пройти мимо. А то когда я в задумчивости Сабельду не заметил, получилось неловко. Потом долго прощения просил, словно я виноват, что она сливалась с желтыми обоями в крупных нежно-розовых цветах.
– Доброе утро, – сказал я.
– Доброе.
Мы смотрели друг на друга через дверной проем. Я обдумывал идею, но и о жене думал тоже.
– Мне лаборатория нужна. Срочно. С полками для эмбрионов.
– Я вроде твою не трогала.
– Ее родовой дух занял. Мои вещи в коридоре теперь.
– Сочувствую. – Жена поднялась из-за стола. – Пойдем, попробуем решить проблему.
– Спасибо. А можно лабораторию не белую?
– Не нравится?
Мне говорили, что хозяйки обижаются, если их архитектурными решениями недовольны. Это был вопрос с подвохом? Женщины такие любят. Но вроде жена меня еще не подводила.
– Жутко как-то, – объяснил я.
– Хорошо, исправим.
Кажется, не обиделась. Мы шли к подвалу, я время от времени на нее поглядывал, чтобы уловить недовольство.
– Что-то не так? – Жена интересно повела бровью.
– Ты не обиделась, что мне не понравился белый цвет?
– А должна была?
Ее бровь задралась выше, придавая лицу плутоватое выражение. Я улыбнулся:
– Судя по тому, что говорят о женщинах, – да.
Жена засмеялась.
Мы почти ступили на лестницу, когда привратный дух захрипел:
– Письмо для длорки Бабонтийской.
Смеясь, жена замахала рукой:
– Если это от журналиста, не надо.
– Оно из Общества борьбы за равноправие женщин.
Улыбка исчезла с лица жены, между нахмуренных бровей пролегла складочка.
– Я хочу это прочитать. – Она посмотрела на меня: – Поможешь?
Мыслительный процесс застопорился: я должен помочь, но и задумку надо проверить. Взял жену за руку.
– Я проверю письмо на заклятия, но прочитать… можно привратного духа попросить. Просто я… у меня есть идея, как найти маму.
Глаза жены расширились, зрачки увеличились.
– Так чего мы ждем? Надо срочно сделать лабораторию!
Ее теплые пальцы слишком быстро выскользнули из моей руки…
Помещение в стиле сурового средневековья я выдавила в стене быстро, а вот вещи перенести, даже заставив пол катиться под ними наподобие конвейерных лент, получилось не сразу.
Еще и эмбрионы гадкие помогала на полки по цвету и размеру выставлять, потому что, глядя на них, Лавентину лучше думалось.
Только вернулась на кухню и приготовилась вскрыть конверт, оказавшийся без чарующих дополнений, как проснулась Вера. Накануне я оставила ее одну и решила возместить это совместным завтраком, во время которого отгораживаться от нее бумажками не собиралась.
Лишь поев и перебравшись в гостиную с муляжом телевизора на стене, я вскрыла конверт и поднесла письмо к стене:
– Читай!
Откашлявшись и хрюкнув, привратный дух начал патетически вещать:
– Многоуважаемая длорка Бабонтийская! Не передать словами радость, какую мы испытали, узнав, что вы осмелились явиться во дворец в брюках, как мужчина. Вы настоящая героиня. Вы показали всем, что женщины могут быть равны мужчинам…
От удивления я даже письмо опустила, и дух перестал читать.
Нет, я, конечно, понимаю, событие это идеологически важное. Но считать, что, надев штаны, я стала равна мужчинам, – перебор. У нас от рождения по две ноги, это биологическое равенство.
– Дальше, – просипел дух. – Что там дальше?
Вера смотрела на меня огромными-огромными глазами и теребила оборки на подоле.
Кажется, у кого-то культурный шок. Я ласково пояснила:
– В моем мире для девушек ходить в брюках нормально.
Вера неопределенно всплеснула руками. Как же не хватало возможности общаться! Надо будет научить ее писать. Интересно, почему она нема? Излечимо это здесь, в волшебном мире?
– Хозяйка, интересно же, – сипло напомнил о себе привратный дух. Я подняла письмо, он продолжал: – Что женщины могут заявить о себе, бросить вызов условностям и победить!
Ну да, победила я, как же. Теперь этикет буду учить в принудительном порядке. Разве это победа?
– Уже несколько десятилетий мы пытаемся доказать этому косному обществу, что женщина тоже человек.
Внезапно захотелось домой. Хотя у нас этот постулат тоже доказали не всем.
