Пришлось снова включить старый телефон и поискать в списке контактов на всякий случай внесенный номер. Пришло извещение о двух пропущенных вызовах.
Я набрала номер.
Начальнице версия с поездкой в закрытый санаторий на год странной не показалась. Наоборот, вызвала желание так же хорошо отдохнуть.
Стараясь оттянуть неизбежное, я принялась расписывать прелести несуществующего места, то и дело поглядывая на смотревшего ролики Лавентина. Свет экрана красиво очерчивал его лицо, играл на скулах, мерцал в глазах. И у меня щемило сердце.
Разговор закончился, а я все смотрела…
Тряхнула головой, избавляясь от наваждения. Такими темпами через год я в самом деле буду замужем за Лавентином.
Остался один главный неприятный пункт – Павел.
Но ведь перед этим я собиралась купить игрушки для Веры, а Лавентин что-то для мамы.
И еще нужно запастись чаем.
Обязательно нужно купить очень много чаю. И кофе. И какао. Шоколада тоже.
И вообще можно придумать себе уйму дел. Только бы с Павлом не встречаться. Только бы не поднимать спрятанную в глубине души боль.
«Надо, надо, надо с ним поговорить, – уверяла себя. – Это один из жизненных этапов, нужно его хоть как-то подытожить, чтобы не тяготил незавершенностью. И надо объяснить Павлу, что наши разборки по техническим причинам переносятся на следующий год».
Надо, но встречаться все равно страшно не хотелось.
Глава 37
– Естественно, я все сделаю, но зачем это тебе? – спросил я, отчаявшись самостоятельно найти вразумительный ответ.
Сумрак автомобильного салона, мельтешение света и теней скрыли выражение глаз жены, но напряжение тела выдавало волнение. И неровный голос тоже выдавал:
– Он… изменил мне, я хочу его уязвить. Хотя бы немного.
Да, жена говорила, что ей изменили дважды. Но я не понимал другого.
– Если он настолько тебя не ценил, что пошел на измену, почему его должно волновать появление у тебя другого мужчины?
– Потому что он собственник. И это единственный способ задеть его мужскую гордость хотя бы немного.
Через мгновение я понял: она хочет этого потому, что была уязвлена ее женская гордость.
Хм, получается, внезапным браком я сильно задел Сабельду?
Как-то не думал о ситуации с этой стороны.
Сердце отозвалось тупой болью. Я накрыл ладонью сжатую в кулак руку жены, мягко улыбнулся:
– Почту за честь помочь.
Саша выглядела грустной, а ведь я привел ее сюда, чтобы порадовать…
Такси остановилось у подъезда. Саша сглотнула. Я наклонился прежде, чем подумал, что делаю. Прижался к ее щеке губами. Запах ее кожи, прикосновение к волосам захлестнули воспоминанием об умопомрачительном поцелуе в магазине одежды. Сердце бешено взревело, по телу пробежала дрожь.
Закрыв глаза, ощущая биение сердце Саши губами, я понял, насколько прав министр: этому невозможно противиться. И как он не прав: это не кошмар, а блаженство.
Пакеты, перетащенные из такси, заполнили почти всю лестничную клетку. Свободной осталась узкая дорожка к двери квартиры.
Накатывала паника.
Пока я, уломав Лавентина разрешить мне носить вещи, бегала туда-сюда, волнение притупилось, а сейчас внутри все дрожало.
Но отступать было поздно.
Вытащив из рюкзака запасной ключ, я отперла дверь в бывшее семейное гнездышко.
Запах жареной картошки окутал меня. В квартире бормотал телевизор, в кухне шкварчало масло.
Я шире открыла дверь и скомандовала:
– Заноси!
Лавентин подхватил две сумки со сладостями и духами для мамы и, как мы и договаривались, понес их в спальню.
– Какого?.. – выскочил из кухни Павлик, в его руке блеснул разделочный нож.
– А я теперь здесь живу, – развернулся к нему Лавентин.
И вроде стоял расслабленно, а чувствовалась готовность отразить удар. Да и вообще он был на полголовы выше и шире в плечах, как-то даже подавлял.
Павел растерянно моргнул.
– Да, – подтвердила я. – Он теперь будет жить со мной.
– Ты… – Павел меня оглядел. – Что ты здесь делаешь? Ты же… – Он подергивал губами, словно не решаясь произнести невероятное.
То, что я просто исчезла из комнаты.
Совсем.
– А картошка это хорошо, мы проголодались. – Я подхватила пакет с игрушками для Веры и вошла в квартиру.
Павел открывал и закрывал рот, шокированный то ли моим возвращением, то ли моей наглостью.
– Это мой второй муж Лавентин. Он будет жить с нами. Прошу любить и жаловать.
– То есть ты любовника сюда притащила?! – Павел указал на него ножом. – А ты не обалдела, Саш? Ты на какой своей тусовке этого гопника подобрала?
Выронив сумку, Лавентин молниеносным движением выхватил у Павла нож.
– Не надо размахивать острым. И я не любовник, я муж.
Осмотрев свою пустую ладонь, в которой только что была рукоять ножа, Павел уставился на Лавентина и прорычал:
– Выметайся!
– Меня Саша пригласила. – Убрав нож в сумку, Лавентин поднял ее и зашел в спальню. Секунда шуршания, и он пошел за следующими пакетами. – Мы и вещи уже привезли.
Беззвучно открывая и закрывая рот, Павел переводил взгляд с него на меня и обратно. Никогда не видела его настолько обалдевшим.
Но радости это не принесло. Ну в шоке он от моей борзости, и что? Это не вернет потраченные на него годы. Не отменит причиненную им боль.
Мстить скучно.
Не приносит это удовлетворения и покоя. По крайней мере мне.
Хотя постращать Павла стоит, чтобы в следующий раз думал, прежде чем ширинку расстегивать.
– Он не будет здесь жить, я не позволю. – Павел махнул рукой. – Выноси свое барахло!
А Лавентин знай втаскивал вещи.
– Квартира большая, всем места хватит, – улыбнулась я. – А Света где?
Павла перекосило:
– В неврологии эта истеричка. Она из-за твоего исчезновения так психовала, что пришлось ей «скорую» вызывать.
А жаль, что у Павла нервы крепкие. Вот бы ему тоже башню снесло, но нет – его больше волнует, что Лавентин здесь поселится, чем мой провал в тартарары.
Хотя, может, это и неудивительно: Павел верил в параллельные миры. И даже немного в магию – в том смысле, что человека можно проклясть.
– Ты хотя бы знаешь, как она? – глухо спросила я.
– Мне припадочные не нужны. – Павел снова уставился на таскавшего сумки Лавентина. – Пусть уматывает или я вызову полицию.
