Может, я попала в будущее, где генные инженеры восстановили или заново смоделировали динозавров? Или еще проще: роботы. Ну конечно! У страха глаза велики, наверняка мне только померещилось, что они живые, а так это роботы. Будущее, высокие технологии… Тогда почему здесь так банально воняет дымом?
Даже не банально, а как-то опасно уже, будто рядом пожар.
Огляделась: небо слегка посветлело, но без красных сполохов. Вокруг, среди плотного тумана, больше не просматривались готические силуэты домов.
Ощутила себя в ужастике по Стивену Кингу. Того гляди кто-нибудь из тумана набросится… Прокрутилась вокруг своей оси, казалось, неподалеку звучат шаги.
Точно шаги.
Кто-то бродил вокруг. Цокал по каменной мостовой когтями. Браслет опять стремительно тяжелел.
– Йаа-йаа…
Я взвизгнула.
Со спины надвинулось что-то темное, огромное. Сердце ухнуло в пятки, оттуда поддало адреналином, и я сорвалась на бег. Ноги взвыли от напряжения. Я бежала вслепую, выставив вперед руки и молясь, чтобы на пути не оказалась стена или машина, а вслед пронзительно неслось:
– Йаа-йаа-йаа!
Голова гудела и болела так, словно наковальню на нее уронили. Раза два. И лежать неудобно. Как-то мокро. Подо мной что-то скользко-шелковистое, на цветы измятые похожее. В саду я, что ли? С трудом разлепил веки: небо ночное, светлеющее, стена рядом… Дымом попахивает. И на руке что-то мешается, греет.
Воспоминания набросились с жестокостью оголодавших ящеров.
Я женат.
Сомсамычевы ощипали Дусю.
Надо в патентное бюро попасть до того, как Сабельда всем растрезвонит о моем суперспособе заключения брака.
Я женат…
– Йаа-йаа-йаа. – Черная пасть свесилась со стены. – Йаа.
Дух бездны перекинул через нее с десяток ложноножек, заставил их фосфоресцировать, перекрутил их (получилось нечто вроде человечка) и стал подергивать, будто человечек идет. Немного пошагав, человечек замер, огляделся и побежал, размахивая руками.
– Йааа, – протянул дух и еще одной ложноножкой указал на меня.
– Мм, – обозначил свое внимание.
Морщась от боли, пощупал макушку: шишка выпирала знатно. И вся великая магия бессильна, когда тебе просто бьют по голове.
Дух снова задергал ложноножками, изображая, как человечек сначала идет, а потом убегает.
– У вас талант. – Сел. Рядом лежал мой рюкзак. – В кукольный театр устроиться не пытались?
– Йаа.
Голова раскалывалась, а подлечиться нельзя: след магии здесь оставлю.
Дух добавил еще ложноножек. Так появился второй человечек, более массивный. Подержавшись с первым за руку, большой человечек упал. А маленький, у которого благодаря дополнительной ложноножке выросли груди, снова пошел, а потом побежал.
– Очень увлекательно, – кивнул я и запустил руки в рюкзак. Ощупал подарочки Сомсамычевым: целехоньки.
– Йаа, – как-то печально отозвался дух.
Снова его фосфоресцирующие человечки из ложноножек подержались за руки, потом большого по голове треснула ложноножка, и он упал. А второй, с грудями, пошел дальше. За его спиной появилось скопище ложноножек, и он (вернее – она), размахивая ручками, убежала.
Ткнув в меня ложноножкой, дух шевелил ноздрями и чего-то ждал.
– Кукольный театр расположен на улице Глор, думаю, вам там будут рады. – Я надел рюкзак спереди на грудь.
– Йаа. – Дух снова начал показывать пантомиму, активно указывая на меня свободной ложноножкой.
Поднявшись, я снова улыбнулся:
– Подождите здесь, пожалуйста. Как закончу, обязательно посмотрю ваше представление внимательно.
Издав подобие тяжкого вздоха с подвыванием, мой билет на другую сторону повис на стене. А я двинулся вглубь сада, щедро разбрасывая металлические капсулы, которыми был до отказа набит мой рюкзак.
Сомсамычевы хотели роскошный сад, волшебной растительности, удивительного на своей земле – они это все получат.
А потом уже в патентное бюро поеду.
Опять зажмурилась, досчитала до десяти, открыла глаза.
Город был на месте.
Человеческий разум обладает уникальной способностью к самообману.
Мой эту способность исчерпал.
Нет, он, конечно, пытался это как-то объяснить, но…
С высоты смотровой башни на мосту я разглядывала город в розовой дымке тумана и пыталась убедить себя, что это какой-нибудь европейский городок косит под старину.
Не получалось.
Дело было не только в отсутствии неоновых витрин и малейшего намека на телефонные будки или электричество, которые могли маскировать ради аутентичного вида или я могла не заметить из-за проклятого тумана.
Восходящее солнце высветило полотно, составленное из кирпичных и деревянных зданий от двух до пяти этажей, прошитое улочками и широкой лентой затуманенной реки. Кое-где над домами торчали шпили, но не было ни одной настоящей высотки.
Тысячи печных труб исторгали вонючий дым.
Тысячи труб обычного печного отопления. В каждом доме. До горизонта.
По улицам, несмотря на ранний час, сновали телеги и экипажи, запряженные мохнатыми рогатыми подобиями буйволов и динозаврами – эти, в отличие от кативших ночной кеб, передвигались на четырех ногах.
Даже самые бедные на вид женщины ходили в платьях до земли.
По ту сторону моста мальчик лет десяти чистил ботинки мужчине во фраке и остроконечном колпаке. Получив монетку, подхватил свой ящик и бросился под ноги другому прилично одетому мужчине и к следующему, пока не нашел того, кто позволил начистить свою обувь.
Пальцы, которыми я сжимала кованые перила смотровой площадки, окоченели, но разжать их я не могла.
В очередной раз зажмурилась, досчитала до десяти, открыла глаза.
Город по-прежнему расстилался внизу.
Как и огромный тринадцатипролетный мост через реку тумана, на который я набрела после долгих блужданий.
Между двенадцатью пролетами располагались каменные оскалившиеся химеры в броне, а на третьем от противоположного берега пролете возвышалась башня со смотровой площадкой наверху.
На этой-то площадке меня и накрыло осознание, что все плохо.
Вряд ли на просторах моей необъятной родины существует подобный город.
До меня доносились обрывки тявкающе-мявкающей чужой речи.
Прилетел запах пирожков. В животе заурчало. Показалось, что желудок приклеивается к позвоночнику, и я очнулась от оцепенения.
Где бы я ни находилась, мне нужно поесть. Высушить одежду (удивительно, что в своей, влажной от тумана и пота, я еще не окоченела). Обратиться за помощью в правоохранительные органы. Желудок резало от голода, но лучше начать с обращения к официальным властям.
