На доме мелькнула надпись «ул. Красильщиков».
Офицер подскакал к окошку и, загородив меня, пророкотал:
– Вам приказано не высовываться!
– Что происходит?
Но я и сам понял: если мы ехали по улице Красильщиков, то дым поднимался над кварталом выходцев из Галлардии.
– Галлардцев бьют. – Офицер свирепо посмотрел на меня. – Закройте окошко!
Он оглянулся, словно опасался нападения. Но мы ехали на достаточном расстоянии от того квартала, чтобы не бояться случайного нападения.
А, ну да, меня ведь защищали не от случайного, а от целенаправленного покушения.
– Закройте окошко! – Офицер багровел от ярости. – Мы не сможем вас защитить, если вы не будете содействовать.
Закрыв окно, я откинулся на спинку сиденья. Дым жег ноздри, в нем чудился запах горелого мяса. Очень надеюсь, что только чудился.
Звуки выстрелов, этот запах, страх офицера, загадка длора, который не был длором, – все смешалось, и в душе разрастался страх.
Вспомнилась жуткая улыбка мумифицированного Какики.
Он пустил убийц в дом.
Вероятно, знал их, ведь они были длорами. Доверял им.
Что, если Саша тоже впустит преступников? Будь она одна, делать бы этого не стала, но если убийцы – мамины знакомые и попросятся к ней, Саша позволит им войти.
Нестерпимо захотелось вернуться.
Я заколотил кулаком в стенку. Приоткрыл окошко. Все тот же офицер, теребя поводья, мрачно смотрел на меня.
– Поверните, – велел я.
– Нет.
– Это срочно.
– Приказано доставить вас в особый отдел. Я сделаю это, даже если придется вас связать.
Рядом громыхнул выстрел. Кеб дернулся, затрясся, сбавляя ход.
– На крышах!
У офицера округлились глаза, он смотрел вперед.
Бах! Бах!
Взвыли ящеры. Меня швырнуло на стенку накренившегося кеба…
Глава 42
Врезавшись в фонарный столб, кеб застыл. Ожесточеннее загрохотали выстрелы, взвизгнула пуля, пробивая стенку кареты. Скулили ящеры. Дрожала земля, поднимаемая чьей-то уверенной рукой в щит над кебом и людьми. Запертый внутри, я этого не видел, но ощущал по натужным всплескам магии. Опознал в ней родовую магию Мондербойских.
Снаружи раздавались команды, адресованные не мне. Я счел за лучшее не мешать профессионалам, только призывал химеру, отправленную с другим кебом в надежде отвести от меня беду.
Министр оказался прав: я был целью. Возникла крамольная мысль, не специально ли он отправил меня в город – ловить преступников на живца. Но потом решил, что в закрытом кебе с этой целью можно было отправить другого длора.
Рядом что-то звонко разбилось. Взревело пламя, в трещине стенки кеба оранжевели его языки. Сильнее запахло дымом. Сидеть на месте стало значительно труднее.
Не думал, что ждать, когда тебя спасут, так утомительно. Но если меня хотят убить, лучше не высовываться.
Бутылка с зажигательной смесью раскололась о крышу кеба. Мгновение бешеного огненного рыка – и внутри стало жарко. Я толкнул дверцу с противоположной от каменной стены стороны. Заклинило! На миг меня захлестнула паника.
«Спокойно!» – велел сбоившему сердцу и, ухватившись за поручни, пнул дверь. Скрипнув, та поддалась. С той стороны в щель протолкнули лом, видимо снятый с задка, поднажали, и дверь со скрежетом распахнулась.
– Быстрее! – Офицер указал на бакалейную лавку.
Пожираемый пламенем кеб сухо потрескивал, сбоку захлопали выстрелы. Через гребень поднятой стены перелетело пять бутылок с горящими запалами, разлились по нашей части улицы огненными кляксами. Густой мерзкий дым нахлынул на нас, ослепляя и удушая.
– Оно ядовитое! – давясь кашлем, прокричал я и плотнее прижал к лицу рукав.
Покрасневшие глаза офицера вдруг расплылись, в моем теле появилась странная легкость.
Я очень не хотел этого делать, но воззвал к браслету. Тонкий узор его поверхности ожил, зацвел серебристыми листьями, гибкие веточки проползли на сгиб локтя и вонзились в вену.
Это было как легкий укол, хотя должно быть очень больно. Вместе с упавшим на колени офицером это показалось мне симптомом близкого обморока.
– Ко мне! Все ко мне! – успел крикнуть я.
Соскальзывая в омут беспамятства, видел серебристые ветки, опутавшие меня и небо, и землю вокруг, и людей. Хотя нет, это больше походило на грибницу, и на ее перемычках распускались белые цветы с дутыми пористыми листьями.
Пространство между перемычками затягивалось мембранами. Рядом бушевало пламя, валил дым, но воздух терял мерзостный запах, становился сладковато-умиротворяющим. Рядом покашливал офицер, кто-то тихо возился.
Один из Мондербойских пытался сомкнуть над нашими головами щит из взломавшей мостовую земли.
В общем-то все не так плохо, но почему-то казалось, что министр опять будет недоволен.
Проснулась я резко, как от удара, и, пока безумно колотилось сердце, в памяти восстанавливались события последних дней.
Другой мир.
Покушение.
Кратковременное возвращение домой.
Дурные известия здесь.
Надеюсь, я не попала в начало кровопролитной революции.
Зевнув и потянувшись, встала. В окнах-иллюминаторах с бронированными стеклами мерцало солнце. Вроде бы такое же, как на Земле.
И может быть, из-за естественности и привычности освещения мне труднее стало считать мир чужим, ведь все вокруг выглядело очень по-земному, а на стуле ждали кожаные штаны, майка и жилетка.
«Отдыхай, думай о вечном, наслаждайся. У тебя просто годовой отпуск, только и всего», – посоветовала себе.
Но не получалось.
Снова зевнув, я оделась и отправилась на кухню.
Пока спала, в доме расширилась прихожая моей «квартиры», окно кухни переехало на другую стену, а на месте прежнего появилась дверь в крытый переход, соединявшийся с другой кухней.
Там за столом сидела элегантная, словно сошедшая с портрета девятнадцатого века, Близенда. Она отсалютовала мне чашкой, но молчала, предоставив самостоятельно решать, подойти или нет.
Поговорить с ней следовало. Хотя бы ради советов по управлению домом.
Только вколоченные с детства страшилки нашептывали на ухо: «Это же свекровь – оживший кошмар любой жены». Ожившим кошмаром выглядела только затянутая в корсет осиная талия Близенды, точнее, пугал сам корсет, скрывавшийся под синей тканью с глянцевым узором.
Она меня не съест. Это ясно.
Но на стул напротив нее садилась с опаской. Пока я шла, Близенда изучала мою одежду, и я рефлекторно ждала нотаций.
