– Мы начали торговаться. – Керл крепче обнял маму. – Прилетело насекомое и помогло.
– Дальше вы прибыли, – глухо завершил Вериндер и потянулся к вазочке с засахаренными сухофруктами.
Министр повернул голову к Хлайкери:
– Значит, вы приехали вместе.
– С Керлом Нерландийским я едва знаком, откуда мог знать, что мужчина не тот, за кого себя выдает? – Хлайкери резко отмахнулся. – Он предложил меня подвести, я согласился. Мы едва перекинулись парой слов об этом ужасном дыме. Двойника даже жена признала, почему именно я должен был его раскусить? К ней все вопросы.
– Я не знаю, как это произошло, – мама коснулась повязки на шее, – не помню. Я спустилась с крыльца, заглянула ему в глаза – и дальше все как в тумане, пока у горла не оказался кинжал. – Она виновато взглянула на Керла.
– Тебя просто околдовали. – Керл сжал ее пальцы. – Это могло случиться с каждым.
Я подошел и, подвинув ее подол, сел рядом с мамой. Она опустила голову мне на плечо. Так хорошо…
– Надо привратных духов заставить проверять посетителей на грим, – проговорил я.
Мама тихо усмехнулась:
– С женщинами и девушками не получится, слишком много косметики.
Вериндер закашлялся. На столике рядом с ним всплыл стакан воды.
– Я могу идти? – холодно осведомился Хлайкери. – Или собираетесь арестовать меня за то, что я не всех длоров знаю настолько хорошо, чтобы определить подмену?
Он с вызовом смотрел в задумчивые глаза министра. Задерживать Хлайкери и впрямь не за что. Он осведомился почти ласково:
– Вы хотите, чтобы это событие осветил я или другие газеты – исходя из того, что они узна́ют от солдат?
Вновь закашлявшийся Вериндер приподнялся в кресле и рухнул на одно колено, клюка отлетела в сторону.
– Зови Лирикири! – рявкнул министр непонятно кому и бросился к старику.
– Позову. – Хлайкери направился к двери.
Я подскочил. Керл тоже. Вериндер кашлял и хватался за сердце.
– Говорил же я вам, – поднимая его в кресло, бормотал министр, – чтобы дома сидели.
– Не могу, – цепляясь за подлокотники, хрипло отозвался Вериндер. – Не после того, что эти мерзавцы учинили. Я должен был их поймать, должен… отомстить… я…
Его морщинистое мертвенно-бледное лицо блестело от пота.
Шеки Веры налились румянцем. От рекомендованной доктором прогулки по вечернему саду она и впрямь успокоилась, хотя из-за ворот доносились тревожные крики.
В свете вечернего солнца гравий дорожек порозовел, воздух наполнился сладким запахом цветов. Гуляла бы и гуляла, прошлась бы вглубь сада, но осторожность вынуждала держаться поближе к крыльцу и подъездной дороге: и Лавентин недалеко, и военные в зоне слышимости.
Из дома вышел широко улыбавшийся Лирикири. Направился к нам.
– Ну, как моя юная пациентка? – Он склонился к Вере и вытащил из кармана леденец. – Меня можешь не бояться.
Ну точно доктор Ливси. Он подмигнул. Робко улыбнувшись, Вера взяла завернутую в вощеную бумажку конфету.
Снова подмигнув, Лирикири выпрямился:
– Мы ведь так и не встретились сегодня.
– Да, не вышло.
– Хотел вас порадовать: терапия действует быстрее, чем я предполагал. У Веры нет магии, поэтому моим воздействиям она поддается лучше длоров.
– А быть недлором не так уж и плохо, – усмехнулась я и обняла Веру за плечи. Близенда права: здесь ей постоянно будут напоминать о том, что она не такая, как все. – Хм, говорите, Вера лучше поддается воздействиям? Любым воздействиям, даже негативным?
– Ну конечно.
Получается, если другие дети решат над ней нехорошо пошутить…
– Ну что ж, позвольте откланяться. – Лирикири поклонился нам обеим.
А ведь он не со зла по Вере проехался, для него это просто констатация факта. Как и для Веры, пока ей об этом не напоминают постоянно. Пока она находится среди других людей без магии.
Я вздохнула. Во всяком делении людей есть что-то печальное. Даже если умом понимаешь, что это деление полезно: воспитывать длора в окружении обычных людей тоже может быть сложно, а детей, способных проказничать с помощью магии, лучше держать с теми, кто может от них защититься.
На крыльце черной трепещущей тенью показался Хлайкери. Быстро зашагал к воротам, перья на воротнике и плечах вздрагивали. От него исходили волны злобы. Мне бы тоже не понравилось, если бы Раввер меня чуть не волоком потащил на незаконный допрос.
Впрочем, приятнее отчитаться перед Раввером сейчас, чем ехать в отделение полиции. Или благородных длоров допрашивают на дому?
Поравнявшись с нами, Хлайкери, не глядя, процедил:
– Лирикири, вы там нужны. Вериндеру плохо.
Все с той же улыбкой Лирикири сообщил:
– Бегу-бегу, – и бросился к крыльцу.
Я смотрела ему вслед, но буквально кожей чувствовала, как уходит Хлайкери. Даже гравий под его ногами скрипел как-то грозно.
Вера схватила меня за руку. Я покосилась на нее:
– Пойдем домой?
Она кивнула. Кто-то неведомый заверещал:
– Йаа-йаа-йааа-йаа-йа-йаа-йааа-йаа-йаа-йа-йаа!
Я вздрогнула. Хлайкери стоял у открытых ворот, а рядом с ним над живой изгородью колыхался черный осьминог и, распахнув гигантскую пасть, вопил:
– Йаа-йаа-йаа-йаа-йаа!
– Длор, который не длор! – подскочил привратный дух.
Я оторвал взгляд от руки Лирикири, которую он держал на груди уложенного на диван Вериндера.
– Что?
– Хлайкери – длор, который не длор! – выпалив это, привратный дух исчез.
– Что происходит?! – Министр подступил ко мне.
И тут я понял, что ничего не рассказал ему о Йаа-Ий. Сознался на одном дыхании:
– Дух бездны у дома Какики. Пришел ко мне. Он узнал нанимателя. Это Хлайкери.
Бледнея, министр бросился к выходу. Я – следом.
– Лавентиша!
– Не надо! – воскликнул Керл.
Оглянувшись, я увидел бледное лицо мамы, которую Керл удерживал в кресле. Молодец.
– Осторожнее! – несся вслед крик мамы.
Дверь на улицу была распахнута. Министр бежал по гравию дорожки, вскидывая руку с трепетавшими на пальцах языками черного пламени.
Кусты рядом с воротами дымились. Кто-то выл.
– Сбежал! – выскочил из земли привратный дух. – Я не успел закрыть ворота.
– Открой! – Я припустил за министром. – Ворота открой!
Если солдаты снаружи не догадаются задержать Хлайкери, он сбежит. Сбоку промелькнуло рыжее пятно волос жены, прикрывшей собой девочку.
