– Расскажи, – велела длорка.
– Нет.
– Тогда я сама.
– Ты нас погубишь! – Садор надвинулся на нее, грозно смотрел с высоты своего роста. – Закрой рот и молчи. Ничего нам Раввер не сделает.
– А Хлайкери? – поинтересовался министр.
– У него на нашу семью материалы. – Длорка отступила, стараясь не смотреть на мужа. – О расхищении средств, выделенных на военную кампанию в Черундии. О махинациях с акциями железных дорог и что-то еще. Поэтому мы вынуждены были поселить его у себя. Он угрожал все опубликовать. А если с ним что-нибудь случится, это сделают его помощники.
Кулак багрового от злости Садора трясся, трость ходила ходуном в другой руке.
– Молчи, – прорычал он.
Не глянув на него, длорка продолжала:
– И Хлайкери не Эрджинбрасский по крови. Пларон Эрджинбрасский женился на простолюдинке, которая уже ждала ребенка от какого-то простолюдина. Как ни странно, их брак был счастливым. Хлайкери считал Пларона своим отцом. Но он не Эрджинбрасский, поэтому, что бы он там ни творил, – наша семья ни при чем.
– Длор, который не длор, – протянул я.
– Теперь понятно, почему он не использовал магию, – кивнул министр. – Просто не мог в силу происхождения, а эта сказка о благородном отказе от своей доли…
– Просто сказка, – подтвердила длорка. – Вы не подумайте, его растили как родного, обеспечили достойное образование, отправив в инженерную академию вместе с состоятельными простолюдинами. Но он очень злился, что Садор не распределяет ему магии.
– Значит, он не знал о своем происхождении? – вздернул бровь министр.
Садор фыркнул:
– Пларон считал, так будет лучше. А этот ублюдок настолько помешался на желании получить магию, что, когда мы были у них в гостях, посмел ее требовать. – Он снова фыркнул.
Жена приблизилась к нему на полшага:
– Это было после того, как Хлайкери объявили, что он будет учиться в инженерной академии, а не в Быкослове. Сначала Хлайкери умолял дать ему хоть искру магии, даже на коленях ползал. Потом приставил к горлу Садора меч.
– Тогда-то я и выложил ему правду. И мы уехали. – Садор расправил плечи. Поморщился, как от зубной боли. – Этот крысеныш затих на несколько лет, а когда разбогател на спекуляциях и купил эти свои «Горячие новости Динидиума», выловил меня в одном из клубов и потребовал поселить его на острове длоров, иначе расскажет о наших махинациях.
– Ну что ж… – Министр положил ладонь на столешницу. – Теперь, по крайней мере, ясно, откуда у него такая ненависть к длорам. А теперь подробнее. Просил ли он разрешения простолюдинам на визиты на остров длоров? Как часто отлучался? Пользовался ли лабораторией в доме?
– В доме он почти не бывал, – ответила длорка.
– А разрешения ему давали младшие, – опираясь на трость, величественно сообщил Садор. – Естественно, я не снисходил до подобных пустяков.
Министр покачал головой:
– Перечислите имена младших, которые занимались пропуском его гостей.
Эрджинбрасские освободились только через полчаса. За это время министр ни разу не заговорил о материалах шантажа. Мое любопытство по этому поводу нарастало, но спросил я только после того, как он распорядился доставить на допрос попавших в список младших Эрджинбрасских.
– И ты не будешь заводить дело о расхищении казны?
– Буду. Надеюсь, Хлайкери поможет, когда его поймаем.
– Думаешь?
Помедлив, министр потер переносицу. Когда открыл глаза, его устремленный на полку с эмбрионами взгляд был очень странным.
– Думаю, Хлайкери завидует и ненавидит их настолько, что ради их уничтожения будет сотрудничать даже со мной.
– Почему? Ты тоже длор, зачем ему помогать тебе?
– Эрджинбрасские легко, без усилий, получили то, чего он очень сильно хотел и не мог добиться. Там такая ненависть должна кипеть. – Он сильнее скривил губы. – А враг моего врага – мой друг, разве не так?
– Откуда ты знаешь, что он чувствует?
– Сужу по дядюшке Веронию. Почти та же ситуация: он был так близок к пожизненному статусу главы рода, но раз за разом не мог физически подтвердить брак. – Министр цокнул. – Когда я получил браслет, Верония трясло от ненависти, я думал, его удар хватит. Наверняка Хлайкери испытывал нечто подобное, ведь он ждал, когда получит свою долю магии, но все вокруг получали, а он – нет.
Ну… Наверное, министр прав. Тяжело надеяться всю жизнь, а потом раз – и потерять всякую надежду. Одного я не понимал:
– Зачем его так мучили?
– Сначала, наверное, боялись, что он проболтается. Если бы о его происхождении стало известно, их бы обвинили в нарушении родового законодательства. И Хлайкери не мог бы официально считаться первенцем Пларона и наследовать ему. А потом… не знаю. – Прикрыв глаза, министр потер предплечье сломанной руки. – Какой сегодня длинный день.
Ковыряя пальцем один из бутафорских приборов, я тихо заметил:
– Поспать бы тебе. Можешь у меня.
– Нет, – не открывая глаз, покачал головой министр. Усмехнулся. – Мне надо домой, чтобы не допустить въезда озабоченных моим будущим родственников. Вдруг увидят жену, сюрприз себе испортят.
– Завтра вечером, когда родовой браслет с тебя не спадет, даже дурак поймет, что ты женат. Зачем скрывать?
– Хочу посмотреть, кто чего стоит. Не каждый же день я нахожусь на грани вынужденного ухода с поста министра внутренних дел.
Глядя на его бледное лицо, принадлежащее скорее мужчине под сорок, чем двадцативосьмилетнему, я хотел сказать, что пару лет отдыха ему бы не повредили, а то в могилу себя загонит.
Но для министра его пост – все равно что для меня эксперименты, от которых я ни за что не откажусь. И я промолчал.
После глав рода мы допросили наемников, не сумевших скрыться в суматохе. Это были солдаты черундийской армии, уволенные в запас из-за ранений, оставивших их калеками, и они ничего не знали о планах Хлайкери – или для признания нуждались в более убедительных уговорах, чем те, на какие был способен побитый министр.
С младшими Эрджинбрасскими и составлением списков тех, кто посещал остров длоров по приглашению Хлайкери, его знакомых и известной собственности, мы закончили почти в три часа ночи.
Министру подвезли документы из редакции «Горячих новостей Динидиума», банков и земельных архивов. Он отбыл с ними к себе домой, а я, позевывая, побрел в спальню.
Но стоило раздеться и упасть на мягкую кровать, сон как рукой сняло.
Я зарылся в одеяло и подушки. И не мог закрыть глаза, потому что стоило это сделать – я видел лицо Саши.
Ощущал прикосновения ее губ.
Жестковатые, густые рыжие волосы в своей руке.
