– В малых дозах почти очаровательна, – согласился он. – В больших – врагу не пожелаю.
– Кем она доводится Любаше?
– Соседкой. Живет в квартире напротив. Актриса, давно на пенсии. Скучает и готова превратить в театр и чужую жизнь, и свою. С Любашей они сошлись на почве гнетущего одиночества и общей разочарованности в жизни, – со вздохом добавил он. – Ладно, выпей чаю, а я осмотрю все как следует. Вдруг бабка права, и у Любаши появился друг сердечный.
– Ты ревнуешь? – спросила я и тут же от досады покраснела.
– Я? Нет. Наша любовь была обречена. Любаша обожала прогулки под луной, а я телевизор.
– Что-то я не видела его в твоем доме, – съязвила я.
– От тебя прячу, чтобы электричество экономить.
– Не хочешь, не рассказывай. Я просто так спросила.
– Нечего рассказывать, – ответил он покаянно, и я отправилась в кухню пить чай.
В шкафу у Любаши обнаружился запас шоколадных конфет, печенья, орехов и халвы.
– Девушка заедала горести жизни, – буркнула я и вздохнула: мне, пожалуй, тоже ничего другого не остается.
Я уминала третью конфету, когда услышала голос Саввы:
– Твою мать! – и кинулась в комнату узнать, в чем дело.
Он держал в руках какие-то бумаги, а я спросила испуганно:
– Что случилось?
– Похоже, у нашей девушки совсем крыша поехала. Идем.
Мы стремительно покинули квартиру, я даже чашку не успела вымыть и теперь терзалась мыслью: Любаша вернется, обнаружит на столе следы чаепития и до смерти перепугается. Надеюсь, Елена успеет рассказать ей о нашем визите.
Мы садились в машину, когда я спросила:
– Куда теперь?
– В ритуальные услуги.
Я решила, что так Савва отреагировал на мое чрезмерное, с его точки зрения, любопытство, и обиженно замолчала.
Но через двадцать минут мы действительно тормозили возле фирмы «Вечный сон». Гадая, какого лешего мы здесь делаем, я отправилась вслед за Саввой.
В просторном зале, где были выставлены венки, девушка за столом в углу с грустным видом что-то подсчитывала на калькуляторе. Заметив нас, улыбнулась, но тут же улыбку убрала.
– Вы…
– Я хотел бы видеть господина Кологривцева.
– Да, конечно. Идемте.
Девушка проводила нас в кабинет, где упитанный румяный дядя пил чай с баранками.
– Извините, – поспешно произнес он, укоризненно взглянув на девушку.
Савва прошел к столу и положил перед мужчиной листы бумаги, я успела прочесть сверху слово «договор».
– Что-то не так? – спросил Кологривцев.
– Нет, что вы. По-моему, все отлично. Я пришел кое-что уточнить.
– Прошу прощения… – Румянец на лице хозяина кабинета запылал ярче. – А-а-а… госпожа Мелетьева… она… что же… уже почила?
– Судя по дате, она была у вас шесть дней назад? – задал вопрос Савва.
– Да, именно так.
– И заказала свои похороны?
На сей раз Кологривцев просто кивнул.
– Вас это не удивило? – хмуро поинтересовался Савва.
– Почему же… То есть в самом факте не содержалось ничего из ряда вон выходящего. Есть люди, которые предпочитают обо всем позаботиться сами. Чтобы их уход был обставлен именно так, как им бы того хотелось. Понимаете? Родственники могут что-то забыть… или сэкономить. И такое, к сожалению, бывает.
– Ей тридцать два года. Не рановато ли думать о последнем упокоении? – перебил Савва.
Кологривцев пожал плечами:
– Разные бывают обстоятельства.
– Согласен. Но когда молодая цветущая женщина заказывает свои похороны… Разве это не должно вызвать вопросы?
Кологривцев поерзал, уходя от взгляда Саввы.
– Если на чистоту, то… кем вам доводится госпожа Мелетьева, я могу спросить?
– Можете. Это моя любовница. И уже пять дней она не появляется дома.
– Боже мой! – испуганно пискнул Кологривцев. – Но я-то здесь при чем? Если честно, когда она была здесь, мне показалось, она не совсем трезва. То есть самую чуточку… Знаете, как бывает? Расчувствуешься, подумаешь о вечном и вдруг захочется сделать для себя что-то полезное, оказать последнюю услугу, если можно так выразиться.
– На жизнь жаловалась? – сурово осведомился Савва.
– Ни боже мой. Улыбалась и шутила. Место для шуток не самое подходящее, но… клиент всегда прав. Расписали все подробным образом: кто из присутствующих выступит и под какую музыку…
– Я как раз один из выступающих, – кивнул Савва.
– Под «историю любви»? – поинтересовался Кологривцев.
– Под нее самую.
– Я так и подумал. Церемония должна быть скромной, только для своих, но предельно элегантной.
Тут я свела глаза у переносицы, а Савва спросил:
– А на какую дату назначили?
– Вы, должно быть, шутите? – все-таки смутился хозяин этого милого заведения.
– Отчего же?.. Если все проплачено, то затягивать смысла нет.
– Смею вас заверить, к ее отсутствию я не имею никакого отношения, это же глупость, молодой человек…
– По мне, так глупость при жизни гроб заказывать.
– Спорное утверждение. Я просто имел в виду, что мне нет никакого резона спешить, так сказать, с выполнением… Вы же сами могли убедиться: все полностью оплачено. И торопить клиента совершенно ни к чему… Я искренне надеюсь, что уважаемая Любовь Петровна прекрасно себя чувствует и порадует нас своим присутствием. Вас, я хотел сказать. К нам можно значительно позже.
Я заподозрила, что Кологривцев издевается, но взор его был чист и светел, а голос сладок, словно мед.
– Ставьте свечки во здравие, – сказал Савва, поднимаясь. – Потому что, если раба Божья Любовь в ближайшее время не вернется, я вам обещаю затяжные бедствия с последующим ударом судьбы.
– Клянусь вам… – начал Кологривцев и испуганно взвизгнул: – В чем вы меня подозреваете?!
– Может, вы ее уже похоронили? Аккуратно разложив по последним прибежищам других клиентов. В смысле распихали части тела по гробам – и прощайте, Любовь Петровна.
– Господи, что за мысли? – перепугался Кологривцев. – Я что, по-вашему, маньяк?!
– Вам лучше знать. Любови Петровне известен тысяча и один способ довести человека до белого каления, вдруг у вас просто закончилось терпение? Лично я собирался убить ее раз сорок.
– Вы ведь шутите? – моргнув, спросил хозяин с надеждой.
– Честно? Нет. Мне не нравятся ее новые фантазии, хотя старые тоже не нравились.
