— Лица. Имена. Решения, которые я, очевидно, принимал когда-то. — Он пожал плечами. — Я ничего не могу вспомнить.
Она задумалась и сжала ладони.
— Это происходит постоянно?
— Нет. Но… происходит. Сегодня утром я был на заседании и не узнал никого из присутствующих. И не все они были наняты за прошедшие четыре года.
Сьюсан сдвинула брови и пристально на него посмотрела:
— Они догадываются, что ты не можешь их вспомнить?
Он шумно выдохнул и произнес:
— Если бы они догадались, это погубило бы все.
Сьюсан сидела неподвижно, но Леонидас заметил, что она непроизвольно выпрямила спину, если такое вообще возможно, — у нее безукоризненная осанка.
— Я уверена, что тебе удалось все скрыть, — наконец сказала она.
— Да, мне удалось. Но меня беспокоит, что это лишь вопрос времени, — я могу попасть в такую ситуацию, когда скрыть пробелы в памяти не удастся.
Она молча обдумывала сказанное им.
— Что говорит врач о такой длительной потере памяти? Ты спрашивал его?
Леонидас не обращался к специалисту после возвращения домой — это выглядело бы как еще одно проявление слабости. Но все же посетил одного из семейных врачей, которые много лет лечили семью Бетанкур. Слабость или нет, но кому, как не ему, беспокоиться о потерянных четырех годах?
Неужели его навсегда погубил этот проклятый Граф?
Вздохнув, он посмотрел на Сьюсан:
— Вероятно, катастрофу я никогда не вспомню, и слава богу. Врач уверен, что постепенно память восстановится, и я вспомню практически все. Но у меня нет времени.
Она нахмурилась:
— У тебя масса времени, разумеется.
— До того момента, пока кто-нибудь не заподозрит правду. Сьюсан, ты единственная, кто знает. Ты и еще врач, который не осмелится нарушить молчание, учитывая, что его благополучие зависит от меня.
Она уже не сидела в позе монахини, сложив руки на коленях, а подняла руку к ключице. Леонидасу этот жест показался соблазнительно-сексуальным. Его охватило желание. Еще хоть раз слиться с ней… Ночью желание становилось особенно жгучим. Еще один раз восхитительной близости…
Но придется подождать и держать себя в руках.
— Ты мне необходима, — напрямик заявил он. Ему показалось, что она вздрогнула и поморщилась. — Ты не напрасно провела четыре года и досконально изучила компанию.
— У меня не было выбора. — Взгляд голубых глаз не предвещал ничего хорошего. — Либо так, либо меня проглотили бы целиком.
— Значит, ты будешь меня наставлять. Будешь сглаживать неловкие моменты. Подсказывать то, что я не могу вспомнить.
Теперь в ее глазах появилось непонятное Леонидасу выражение.
— Да?
Он подошел к ней.
— При нормальных обстоятельствах было бы странно повсюду возить свою жену. Но ты уже исполняла обязанности генерального директора. Никто не сочтет это странным.
— И как все будет происходить? Мы освоим тактильную систему? Или язык знаков? Или я буду предупреждать тебя о вещах, которые тебе следует знать, азбукой Морзе… при помощи ресниц?
Руки ее снова лежали на коленях. Он уже понял, что она принимает эту позу, когда хочет выглядеть спокойной.
— Ты могла бы просто поздороваться с человеком, назвав его по имени, а я последую твоему примеру. — Она ничего не ответила, но по выражению ее лица Леонидасу было ясно, что она недовольна. — Тебе ведь это не трудно?
— Неплохо было бы знать, сколько еще ждать, чтобы у тебя восстановилась память.
— Мне сказали, что человеческий мозг живет по своим законам, — сквозь зубы процедил он. — Уверяю тебя, каким бы неудобством моя потеря памяти ни являлась для тебя, я ощущаю это намного острее. — Она кивнула и сглотнула слюну. Леонидаса охватило тяжелое предчувствие. — О чем ты хотела со мной поговорить? — спросил он.
— Неловко говорить об этом, но я хочу развода.
Глава 5
Леонидас изменился в лице — оно сделалось почти угрожающим.
Вот он стоит, властный, мужественный красавец в своем стеклянном офисе-дворце, у него за спиной золотится сочными оттенками Рим.
Она соврала бы, сказав, что безразлична к нему. Ее каждый раз пробирала дрожь, когда она находилась с ним рядом. Можно подумать, что она все еще испуганная новобрачная подросток. А то, что произошло там, в поселке на горе, — это ужасно. Сьюсан не переставала ругать себя за то, что поддалась ему. О чем она только думала? Как могла так быстро упасть в объятия человека, которого едва знала? Она назвала произошедшее своей брачной ночью, но разве это так? Тот Леонидас, которого она обнаружила в горном селении, оказался более чужим, чем муж по расчету.
Извинений ее поведению нет. Но он никогда не узнает о ее мечтах, не дававших спокойно спать ни одну ночь. Она запиралась в своей спальне в пентхаусе и просыпалась по утрам одна, мучимая желанием.
Желанием быть с ним.
Мир сошел с ума, когда все узнали, что он нашелся. Репортеры, правоохранительные органы и совет директоров компании взяли его в плотное кольцо. Семья пребывала в растерянности и не знала, что делать. А вот она знает. Возвращение домой касалось только Леонидаса, а не ее лично.
Сьюсан была вдовой для всех. Лучше быть вдовой, чем попасть в еще худшую ситуацию. Но раз Леонидас дома, она может стать свободной.
— Я, по-видимому, не расслышал. — В голосе Леонидаса прозвучали грозные нотки, но Сьюсан заставила себя спокойно встретить его взгляд. — Не могла бы ты повторить?
— Ты прекрасно меня расслышал, — ответила она, борясь с дрожью в теле, чего он — слава богу! — не мог видеть. Никто и никогда не видел ее страха. Все видели лишь то, что хотела им показать она, и не более того. — Я хочу развода, и как можно скорее.
— Но мы практически и не были женаты.
— Возможно, для тебя это так, а я четыре года была Бетанкур, это очень долгий срок.
— Понятно, ты не хочешь быть частью семьи, Сьюсан. — И только ему свойственным царственным жестом наклонил голову. — Конечно, тебя нельзя в этом винить. Моя семейка — сборище грязных интриганов, и это еще мягко сказано. Но они — это не я.
— Леонидас…
— Ты замужем за мной, а не за ними.
— Этот аргумент сработал бы четыре года назад. — Но правда в том, что она не могла разобраться в себе. Она упорно разыскивала Леонидаса, чтобы уйти от него, и сейчас может это сделать, а тело протестует. Когда она с ним рядом, то грудь у нее наливается и болит. Болит настолько сильно, что боль отдается в животе, по телу разливается жар. Ей и сейчас жарко. Только бы он этого не заметил! — Я была очень послушной девочкой, но это в прошлом.
