— Я могу, — произнес Леонидас.
— Ты готов с утра до ночи караулить меня?
— Думаю, мне не придется тратить столько сил. География острова такова, что кругом море. — Он пожал плечами, явно наслаждаясь своим сарказмом. — Все, что мне нужно сделать, — это подождать.
Глава 10
Сьюсан не разговаривала с Леонидасом всю неделю.
За это время она обследовала каждый уголок острова. Она могла воспользоваться одной из машин в гараже, но не было смысла ездить туда-сюда по единственной пыльной дороге, которая вела из одного конца острова в другой, а весь путь составлял десять километров. На острове была пара пристаней, но они предназначались для купающихся, когда погода позволяла: к ним не причаливали лодки, да и никаких лодок на берегу не было видно.
Ни единого суденышка, на чем можно пересечь Ионическое море.
Кругом росли дикие оливковые деревья, но рощей их не назовешь. Был пляж, но там больше камней, чем песка. И деревни, как таковой, не было — всего кучка домов, прилепившихся к скале в одной из бухточек.
Те несколько человек, живущие на острове, работали в большом доме на верхушке самого высокого скалистого холма. Дом был построен беспорядочно, много открытых двориков и окон, выходящих на море и на утес.
Но этот первобытно-грубый пейзаж впечатлял больше, чем приукрашенные открытки с видами Греции. Сьюсан это могло бы понравиться, если бы не желание убежать отсюда.
— Ты не можешь вечно продолжать в том же духе, — сказал ей Леонидас спустя неделю после ее заточения.
Это произошло на вилле в библиотеке, куда забрела Сьюсан. Она не заметила, что там сидит Леонидас. Обычно он работал в кабинете в дальней части дома, и ей удавалось не сталкиваться с ним.
Сьюсан проводила дни в бесцельных походах по острову, словно ожидала, что волшебным образом появится мост на материк. Она загорала на скалах в теплую погоду, хотя для купания было еще прохладно. Либо гуляла среди оливковых деревьев. Когда уставала, то уходила в дом и рылась на книжных полках — книги пахли старостью и сыростью. В библиотеке, к ее удивлению, оказалось много хороших книг.
Не будь она на острове в капкане, это могло бы стать приятным отдыхом.
Сегодня она сразу подошла к объемистой стопке немецких романов, которые вчера попались ей на глаза. И выругалась на себя за то, что не огляделась, и теперь оказалась рядом с Леонидасом.
Он полулежал в удобном мягком кресле, положив ноги на стол, перед ним стояла чашка кофе. На широком подлокотнике кресла — открытый ноутбук, но на экран он не смотрел. Он смотрел на нее, снисходительно и насмешливо.
— Упрямься сколько угодно, Сьюсан, но это ничего не изменит. — Леонидас пожал плечами.
— С какой стати мне с тобой общаться? — вызывающе спросила она, кипя от злости. — Каких слов может от меня ждать тюремный надзиратель? Ты думаешь, что переиграешь меня? Но ты плохо представляешь, с кем имеешь дело. Ты еще не сталкивался с вдовой Бетанкур.
Он рассмеялся и запустил руку в темную шевелюру. Сьюсан поймала себя на том, что ей захотелось самой пропустить сквозь пальцы густые пряди.
— Я не боюсь собственной вдовы, малышка.
Он произнес это таким тоном и посмотрел на нее таким пристальным взглядом, словно пообещал ей что-то. Почему? Или ей показалось?
— А тебе следовало бы поостеречься, — холодно ответила она, схватила книжку и быстро направилась к двери.
Но вечером, когда она собиралась ложиться в постель и готовилась к длинным ночным часам — об этом она старалась не думать днем, — ее мучили мысли, что Леонидас ее одолеет. Он уже наполовину в этом преуспел.
Потому что Леонидас непреклонен.
Он не спорил с ней. Если видел ее в течение дня, то редко что-либо говорил. Особенно ее злило то, что он улыбался ей — и делал это часто — и уходил, чтобы заниматься делами «Бетанкур корпорейшн» дистанционно. Обслуга подавала еду на вилле только в определенное время, поэтому избежать Леонидаса, когда ей хотелось есть, было невозможно. Она с ним не разговаривала, и он тоже молчал, лишь улыбался, словно собственного общества было ему вполне достаточно.
Словно уже знал, как закончится их противостояние.
Каждый вечер Сьюсан ложилась спать на кровать под балдахином в гостевой комнате, которую считала своей спальней. И каждую ночь старалась не заснуть, но это ей ни разу не удалось. Она засыпала, и ей снилось, что ее поднимают крепкие руки и несут по вилле, а луна освещает внутренние дворики.
А каждое утро она просыпалась в постели Леонидаса, потому что сон оказывался явью.
И не важно, что она говорила себе накануне. Не важно, какие клятвы давала. Но каждое утро все повторялось — она просыпалась отдохнувшей, чувствуя, что ей спокойно и надежно, и лишь спустя несколько минут понимала, что лежит, распластавшись на нем, либо прижавшись к нему, а его тяжелая рука крепко ее обнимает.
И каждое утро она поспешно убегала, а он не задерживал ее, лишь смеялся ей вслед. Этот самодовольный смех преследовал ее, когда она бежала по коридорам.
Он вел против нее коварную войну и преуспел в этом.
Сегодняшним вечером Сьюсан сидела на краю кровати в своей комнате, там, где она собиралась спать, но сил к сопротивлению у нее не осталось. Мало этого — она устала от собственного упрямства.
На Леонидаса не производило никакого впечатления, игнорирует она его или нет, буйствует или огрызается. Он словно гора, несокрушимая, а она бьется, бьется об эту гору.
Он же с улыбкой занимается делами и все равно получает то, что хочет. Так какой смысл бороться с ним?
Сьюсан подошла к высоким, от потолка до пола, окнам, открывающимся на террасу, и распахнула их. Ночь была темная, без звезд, и моря не разглядеть, но она слышала, как набегают волны на скалистый берег внизу. Она успела полюбить море, ее восхищала необъяснимая сила, когда прилив следует за приливом.
Ночной воздух обвевал ее, босым ногам было прохладно от каменного пола, волосы струились по плечам. Сьюсан обхватила себя руками, чувствуя, как изменилось ее тело. И не только тело. Все в ней изменилось, и не заметить этого было невозможно, как бы она ни притворялась, что ничего с ней не происходит.
И вдруг Сьюсан поняла: пусть и помимо своей воли, но она становится частью того, что ее окружает.
Она помнила тот день четыре года назад, когда впервые вошла в помещение «Бетанкур корпорейшн». Ей было девятнадцать, и все, что она умела, — это выдерживать злобные взгляды мужчин и вежливо улыбаться, слушая их напыщенные речи. Но с каждым днем ей становилось легче. Возможно, что со временем она просто привыкла.
И настал день, когда, сидя в кабинете и просматривая документы, она с удивлением обнаружила, что все это… нормально. Она сделала невозможное нормальным.
