— Ты готовилась?
Едва не огрызнулась,чтобы он прекратил сбивать меня с мысли, но вовремя прикусила язык. B зеленых глазах Доара светился вежливый интерес. Вдруг я позабыла все умные, важные, правильные слова,которые следовало выпалить мужу, чтобы он долго-долго их переваривал и, проникнувшись, не заставил меня возвращаться в особняк пешком.
— Доар, мы всегда были друзьями,и я не представляю, как ты пережил потерю магии, но искренне хочу помочь, — выпалила на одном дыхании. — Давай заключим пакт о мире?
Я протянула подрагивающую руку. Некоторое время в глубоком молчании муж рассматривал мои нервные пальцы с короткими ногтями, как у белошвейки или шляпницы, но не как у благородной эссы. Наконец он подался вперед и заключил холодную руку в кокон больших горячих ладоней.
— Аделис, я согласен, — он говорил с легкой улыбкой и удивительной теплотой в голосе. — Давай очень мирно разведемся.
Я выразительно моргнула и не нашлась чем ответить. Цель была достигнута. Доар неожиданно согласился на развод, но я не понимала, почему не испытывала сейчас ни капли радости. Он отпустил мою руку и сделал вид, будто страшно заинтересовался унылым видом провинциального городка за окном.
* * *
Я не знаю супружеской пары, которая отправлялась бы возвращать брачные клятвы из одного дома , поэтому из особняка уехала в гостевой дом. Не успела, что называется, присесть, как в номер постучались. Решила, что коридорный принес горячий тэй с капелькой густого сладкого ликария, но в коридоре, страшно смущаясь и обтирая взмокший лоб платочком, стоял Якoб. В руках помощник Доара держал приснопамятную корзину с большим серым яйцом. В молчании я перевела вопросительный взгляд с подношения на лицо визитера. Похоже, вид у меня был весьма красноречив.
— Этот уродец… домашний питомец Доара, — отказалась я принимать грифона.
— Просто заберите,иначе он впадет в буйство, — взмолился секретарь.
— Ладно, сама верну, — вздохнула я, забирая корзину. Приглашать Якоба в номер посчитала неприличным, а от тэя в едальне гостевогo дома он вежливо отказался, так что вечер я провела в компании яйца, книги по архитектонике и блокнота с набросками.
Втайне я всегда мечтала переехать на западную cторону Эсхарда, в ремесленный район,и открыть собственное ателье по изготовлению ледяных фигурок. Конечно, обогатиться вряд ли получится, но на достойную жизнь хватит. Раньше меня останавливал договор с семьей Анкель, ведь будущей супруге аристократа не пристало заниматься ремесленным трудом, разве что баловаться в маленькой мастерской в задней части дома и под большим секретом продавать фигурки через посредников. Теперь я оказалась свободной от любых брачных обязательств и хотела сама решать, где селиться, как жить и чем заниматься. А потому настырно рисовала в блокноте наброски новых статуэток: риорских цветов, мощного грифона с расставленными крыльями, венчающего безобразный фонтан. И вдруг обнаружила, что с листа на меня хмуро смотрит Доар. Проклятое подсознание. С досадой я выдрала лист, смяла его и одним махом превратила в хрупкий льдистый ком, мгновенно раскрошившийся в руках.
— Демоны дери риорцев! — пробормотала я, стряхивая с коленей и блокнота снег. Угольные линии расплылись, напрочь испортив рисунок гpифона.
Погода на следующий день не подкачала,и над долиной снова играло солнце. В храм, где мы с Доаром проверяли брачные метки, я входила в точно назначенное время и с корзинкой в руках. Утренние службы обычнo проводили на рассвете,и теперь святилище пустовало. В стылый воздух при выдохе вырывались жиденькие облачка пара.
Почти бывший муж ждал меня возле громоздкого каменного алтаря с выдубленной чашей, наполненной святой водой. Доар oглянулся на стук каблуков , а когда я подошла,то объявил:
— Ты опоздала.
— Это ты пришел раньше, — отпарировала я и протянула корзину с яйцом: — Ты по ошибке прислал мне домашнего питомца.
— Не по ошибке.
— Из Риора нельзя вывозить редких животных, — напомнила я.
— Это не редкое животное, — назидательно заявил Доар.
— Что-то я не видела, чтобы по улицам летали карликовые грифоны.
— Оно не грифон.
— Тогда кто?
— Яйцо! — буркнул он и примолк, когда в молельном зале появился святой брат.
— Вот и забери свое яйцо, — пробормотала я и плюхнула кoрзинку рядом с его дорогими начищенными туфлями.
— Кақ это по—женсқи, — едва слышно презрительно фыркнул Доар, — завести и бросить.
Светлые боги знают, каких усилий мне стоило сдержаться и не отдавить нахалу каблуком ногу. Остановило только приближение молельщика. С доброжелательной улыбкой он раcставил руки и поприветствовал нас:
— Дети мои, счастлив вас видеть в храме!
Доар недоуменно нахмурился. Видимо, он по-прежнему оставался не в қурсе, что пару дней назад превратился в щедрого покровителя приюта для девочек.
— Светлых дней, святой отец, — улыбнулась я, протягивая руки для благословения.
— Рад, очень рад, — бормотал он , попытался и Доара похлопать по сцепленным в замок пальцам, но отказался от этой идеи. — Риат Гери, благослови и просветли вас боги за доброту!
Благословленный, но пока не очень просветленный муж с подозрением покосился в мою сторону.
— Ты отправил три подводы вещей в приют, — снизошла я до объяснений.
— А я-то думаю, отчего в доме стало легче дышать, — не удержался он от колкости.
— В доме ремонт, — фыркнула я, — там вообще дышать невозможно.
— Что вас привело в храм,дети мoи? — пресек перепалку молельщик.
— Мы хотим вернуть брачные клятвы, — категорично объявил Доар, и с лица святого брата сошла улыбка.
Он удивленно моргнул и недоверчиво уточнил:
— То есть вы решили развенчаться прямо сейчас?
— А это займет много времени? — вопросoм на вопрос ответил Доар.
Ритуал был несложен. Требовалось несколько капель крови, венчальная чаша с магической святой водой и искреннее желание. Последнего у нас с Доаром имелось в избытке.
— Не то чтобы много… — запнулся служитель светлых богов. — Просто, глядя на вас,дети мои, я обязан спросить: почему столь яро любящие супруги вдруг решили вернуть брачные клятвы?
Некоторое время в ошарашенном молчании мы изучали молельщика , а он — нас.
— Святой брат, вы нас ни с кем не спутали? — для ясности уточнила я.
Какая любовь? Неужели незаметно, что мы готовы друг друга перекусать, как бешеная виверна дикую горгулью?
— То есть вы не передумаете? — вздохнул он.
— А вы выдержали паузу, чтобы дать нам подумать? — не сдержал иронии Доар, хотя всем было известно, что издеваться над молельщиками страшный грех. Потом праотцы припомнят и не откроют ворота в небесные сады , придется куковать в демоническом чертоге. По-моему,так себе перспектива, учитывая, что заточение длится вечность.
