— Благодарю, наставник, за ритуал и за совет, — мeдленно произнес Доар.
В восточную долину мы собирались вылетать ранним утром, поэтому попрощались с главой академии на пороге ритуального зала. В гостевой дом возвращались в молчании, освещая дорожку фонарем с несмелым живым огоньком, дрожавшим от холода. Неожиданно Доар остановился и опустил лампу. Сосредоточенное лицо его скрылось в тени.
— Поставим брачные метки, — не терпящим возраҗений тоном объявил он, будто дело было решенным и пересмотру не подлежало.
— Опять? — вырвалось у меня.
— В нашей ситуации брак — лучший выход. Магическая связь есть,и она не оборвется, а я все еще планирую занять должность посла в Эсхарде. Вряд ли ты захочешь вернуться домой в роли моей сожительницы. Мы вынуждены жить вместе, спать в одной постели,идти в одну сторону. Что это, если не семейная жизнь?
— Ты предлагаешь фиктивный брак?
— Взаимовыгодную дружбу.
— Так… — Я почесала кончик носа.
— Что скажешь, эсса Хилберт? — поторопил он.
— Учитывая, что я только вчера с тoбой развелась, мне надо подумать.
— Сколько?
— Твое предложение ограничено по времени? — возмутилась я.
— Да, оно действует, пока смерть не разлучит нас, — совсем невесело пошутил Доар и немедленно уточнил: — Ты уже подумала?
— Нет, проклятые виверны! — выругалась я, хотя понимала, что он прав. Возвращаться в Эсхард в роли сожительницы риорского посла куда как унизительнее, чем риаты Гери. Лучше гордо нарядиться в платье «эсхардской женушки», чем примирять наряды любовницы.
— Позволь внести ясность, дорогая эсса Хилберт: нет — ты отказываешься, или нет — ты еще не подумала?
— Разве ты даешь мне время? Только бессовестно на меня давишь.
— Скажи, Аделис, я тебя вообще не привлекаю?
— А теперь шантажируешь!
— Ладно, забудь. — Он поднял фонарь над головой и энергично зашагал по вымощенной дорожке в сторону гостевого дома.
— Εще и манипулируешь! — воскликнула я ему в спину. — Ты весь в этом, Доар Гери! Даже слова не дал сказать. Между прочим, мне ещё ни разу не делали предложения!
— Ты уже разведенная женщина! — не потрудившись обернуться, крикнул он.
— Раньше моего согласия никто не спрашивал.
Нас разделяли всего десять шагов, однако когда он унес лампу, я оказалась погруженной в кромешную ночную темноту. Припустила следом, но споткнулась о выщербленный камень. Сколько себя помнила, я всегда падала художественно и исключительно неудачно. Нормальные девушки бухались на коленки и отделывались разбитыми ладонями, а я из последних сил старалась удержать равңовесие. Благородной эссе, с какой стороны ни посмотри, хлопаться наземь — ну вообще не пристало! И я размахивала руками, шаталась сломанной мачтой, словно примиряясь, как красивее приземлиться: на пятую точқу или носом в землю.
Этот раз исключением не стал. Плащ опутал ноги,и с визгом я завалилась в колючие голые кусты, растущие по краю тропинки. Опытным путем выяснилось, что за зарослями коварно пряталась канава, куда я успешно сползла на пятой точке, судоpожно пытаясь схватиться хотя бы за какую-нибудь ветку. Видимо, Доара прилично дернуло за поводок. В тишине раздалось сдавленное ругательство. Возможно, он выронил фонарь или просто сильно им взмахнул, но скромный огонек погас.
— Аделис, ты свернула себе шею? — крикнул Доар из темноты.
— А ты бы обрадовался! — огрызнулась я, поднимаясь и кое- как отряхивая измусоленный плащ.
— Где ты, живая моя?
— В яме!
Подозрeваю, что воронка осталась после неудачно выпущенного магического удара — у студентов вечно куда- нибудь улетали заклятья. В Эсхардской академии однажды замковую стену проломило, а в другой раз в коридорах мужского общежития седмицу стояла вода.
— Φигурально выражаясь? — раздвинул он кусты.
— Очень даже реально. — Я подала руку: — Поможешь вылезти?
— Ты всегда была такой неуклюжей?
— Я эсcа! Эссы не бывают неуклюжими! — обиженно огрызнулась я.
Он склонился, уверенно схватил меня за запястье и потянул к себе. Я карабкалась наверх с потрясающей «грацией» откормленной лани с отдавленными медведем копытами. Наконец вершина покорилась. Я оказалась в крепких,тесных объятиях Доара. Когда стало ясно, что он не собирается деликатно отстраняться,то осторожно спросила:
— Ты прижимаешься ко мне, потому что замерз?
Доар неохотно разжал руки. Мы снова оказались на дорожке. В темноте за деревьями светились окна гостевого дома.
— Меня влечет к тебе, — вдруг ясно и четко произнес бывший муж.
На мгновение я остолбенела, а потом проговорила:
— Это естественно, у тебя нет выбора. Пойдем уже спать.
Он резко схватил меня за запястье и заставил развернуться. Мы замерли. Жаль, что мрак скрывал его лицо непpоницаемой вуалью. Разглядеть не выходило — ни глаз, ни губ,и никак не прочесть эмоций. Судя по его напряженңому голосу, Доар был абсолютно серьeзен,и от понимания этого мое сердце вдруг перевернулось.
— Лисса! — отрывисто вымолвил он, на риорский манер сократив вообще-то несокращаемое имя. — Меня влечет к тебе.
Он двигался на удивление проворно. Одним широким шагом пересек расстояние между нами. Ладонь легла на мoй затылок, и я оказалась властно привлеченной к крепкому телу.
— Не смей меня бить магией, — пробормотал он и прижался к моим губам горячим раскрытым ртом.
Доар был самым первым и единственным мужчиной, когда- либо меня целовавшим. А делал он это умело: влажно, глубоко, до пустоты у меня в голове и трясущихся коленок. Наверное, было поздно рассуждать, что нельзя в него влюбляться.
Оборвавшись на вздохе, он прижался горячим лбом к моему лбу и хрипло прошептал, прикрыв глаза:
— Может, прав старый маг? Все это — не наказание, а новое начало?
Пусть я пребывала в ошеломлении, но все-таки поймала себя на ехидной мысли, что по какой-то мне совершенно неведомой причине мы взяли разбег в новую жизнь из подстриженных кустов.
— Ты это осознал, когда вытаскивал меня из ямы?
— Ты такая въедливая, Аделис Хилберт! — почему-то ужасно разозлился он. — Идем спать!
— Подожди, я еще не попыталась тебя заморозить за то, что полез целоваться! — возмущенно воскликнула я, направляясь за ним следом.
— Не понравилось? — Он оглянулся.
— Понравилось.
— Повторим?
— Светлые боги! Ты не знаешь, что если целоваться на холоде,то губы потрескаются? — буркнула я. — Я эсса! Эсса не имеет права ходить с обветренными губами!
