– Зачем ты звал меня? Зачем ты построил для меня… коридор? Комнату страха, совмещенную с сумасшедшим домом? Зачем?
Ниточки огня прорастали сквозь завал из сухих веток. Тянулись к небу, и хворост потрескивал все громче и громче.
– Ты ненавидишь меня, моделятор? До сих пор?
– Нет, – сказал он после паузы.
– Это очень кстати, – Ирена удовлетворенно кивнула. Погладила свой живот; подняла голову и посмотрела ему в глаза, и не отводила взгляда, пока огонь, прорвавшись наконец сквозь завал из веток, не встал между ними пульсирующей стенкой, и дрожащий воздух не исказил черты сидящего напротив до неузнаваемости.
– Я… ошибся, Хмель. Когда-то давно я верил, что смогу смоделировать мир из нас двоих… Не для нас, а ИЗ нас, понимаешь?
– Семья – ячейка общества, – сообщила она равнодушно.
– Неработающая модель, – ее собеседник пожал плечами. – Несовершенная… ты так в нее и не вписалась.
– Я виновата, – Ирена желчно усмехнулась.
– Возможно, – сказал собеседник с неожиданной злобой.
– И ты решил меня наказать…
– Нет… Я не такой уж плохой моделятор. Все что я сделал – несовершенно… и потому живет. Само по себе… развивается. А наша с тобой маленькая модель… развалилась. Сдохла.
– Чего ты хочешь от меня? – спросила она сухо.
Потрескивал огонь.
– Я вел тебя, – сквозь зубы признался тот, что сидел напротив. – Сквозь МОДЕЛИ. Я… не хотел терять тебя из виду… но все равно почти сразу потерял.
– Скотина, – сказала она равнодушно. И удивилась собственной душевной пустоте.
– Возможно… Вмешаться-то я все равно не мог… Для этого надо было свернуть все к чертовой матери, а мне было жалко… затраченного труда.
– Понимаю, – она кивнула. Погладила живот. Улыбнулась. – Не ревнуешь? Ни капельки?
– Пузо – не болезнь… – с нехорошей улыбкой отозвался моделятор. Улыбка перелилась в гримасу: – Я не ждал, что ты сможешь… подстилка…
Он тяжело дышал. Лицо его сделалось темным от прилива крови; возможно, Ирена походя ткнула пальцем в незажившую язву. Моделятор, попавшийся в собственный капкан, ревнивец, когда-то поколотивший в подворотне случайного ухажера разведенной жены – бесстрастный Создатель, наконец-то потерявший маску бесстрастия…
Она прислушалась к себе. Возмущение? Шок? Ничего подобного. Усталость, немножко – сочувствие… Да-да. Почти жалость к этому чудо-мастеру, ненароком отхватившему топором собственную руку – и теперь исходящему гневом над кровавым обрубком…
– Ты и за ЭТИМ наблюдал? – спросила она с усмешкой.
Ее собеседник замолчал. Ходили желваки под потемневшей кожей.
– Ответь мне, Кромар… Это важно. Ты НАБЛЮДАЛ?
Тот, кто сидел напротив, мотнул головой. Жест, который мог означать что угодно.
– А теперь не понимаю, – она пожала плечами. – Для тебя все это… игра? Испытание?
– Для меня это ад, – глухо сказал моделятор.
Комета ползла по небу, вероятно, так двигалось время, и пока они молчат у вечного костра, где-то проходят дни и недели, месяцы…
– Как ты любишь… свои чувства, Кромар. Любые. Свою любовь… даже свои страдания. Творчество свое хваленое, талант свой замечательный, гений в себе и себя-гениального… Тебе кажется, что, сидя с веточкой над сотворенным тобой муравейником, ты крупнее, интереснее, ценнее любого из проползающих муравьев… Это хорошо, что тебе так кажется. Иначе ты не смог бы оставаться моделятором.
Свет костра лежал на лице ее собеседника, будто маска.
– Боюсь огорчить тебя, Кромар… Все это уже было. Все эти новые вселенные – я читала, и не раз… Почти слово в слово. Ты не вполне оригинален… Но дело даже не в этом. Любой человек… следящий за птицей в небе… или стоящий на кладбище в толпе прочих и слышащий, как осыпается свежая земля… знает цену НАСТОЯЩЕМУ. Люди отдают жизнь за кого-то… как Ян…
Ее собеседника передернуло. Ирена усмехнулась:
– …Или наоборот, эту жизнь кому-то посвящают… как Рек. Не вздрагивай, моделятор. Твой успех действительно обернулся поражением – в твоем игрушечном мире живут, сотворенные тобой же, личности куда более интересные и крупные… А ты, сидящий с веточкой у муравейника… превратился в функцию. Ты фокусник, Кромар, ты затейник и оригинал… ну ладно, еще и Создатель… ты самодостаточен. Как фейерверк. Ты творец, ты одинок по определению, ты – сам себе модель… Зря ты вбил себе в голову, что тебе нужна какая-то там строптивая женщина. Это каприз, Анджей… Это твоя ошибка… – она помолчала, прислушиваясь к собственным ощущениям. – …Андрусь.
Он вздрогнул. Резко взглянул Ирене в глаза – сквозь дрожащий воздух, сквозь языки пламени.
– Ну что, теперь я поняла тебя? – она улыбнулась.
Разом погасли звезды.
Это было жутковато – как будто с неба опустилась внезапая слепота. Но костер горел по-прежнему ярко, Ирена ощущала идущее от него тепло…
– Модели сворачиваются, – глухо сказал тот, что сидел перед Иреной.
Она инстинктивно прикрыла глаза. Короткий спазм охватил низ живота, толкнул в поясницу, отступил.
Сворачивается площадь с дворцом Толкователей, город с воротами и подъемным мостом, с базарами, с гостиницей «Три козы», с гарпиями у входа в институт…
Сворачивается ферма вместе с пристройками, с живописными горами, с коровами в сарае, с антенной на крыше…
Новый спазм.
Ничего, ничего, ничего. Это еще не схватки. Это так, предвестники, ничего, мы еще поборемся…
Сжав зубы, она посмотрела поверх костра.
Моделятор сидел прямо, как памятник самому себе, только у памятников не бывает таких искаженных лиц.
– Ирена… Неправда, что ты не нужна мне.
Новый спазм. Боль, достигнув пика, плавно пошла на спад.
– …В любой из моделей… я оставлял место для тебя. Чтобы ты могла попасть туда… как деталь мозаики. Единственно необходимая деталь…
Налетел ветер. Ирена почти не ощутила его – но сухое дерево с треском сбросило ветку.
– …Но я ничего не могу с тобой поделать, Ирена. Прости… меня.
…Зеленая трава, лошади в плюмажах, рукоплещущие дамы, трубы, шатры, флажки, оруженосцы, рыцари, турнир… Длинное копье, влетающее в яркое поле кичливого щита, клетчатое небо, струйка коричневой крови из-под забрала…
Королева на башне, прозрачное покрывало, солнце, коршуны, золотой венец, играющий шелк, женщина, стремительно летящая со стены – в ров…
Как больно. И как жалко вампира Яна, как жалко доктора Ника, чьи сыновья верят в отцовскую смерть…
Верили.
Может быть, так и надо? Что потеряет Ник, если вселенная прекратит свое существование?
