Что до Анджея, то он был увлечен очередной идеей и, кажется, не сразу заметил, что жены рядом больше нет.
Впрочем, через месяц он явился к ней без спросу – напряженный и злой. Сунул ей в руки букет шипастых роз, повернулся и ушел, бросив через плечо, как проклятие: «Я буду тебя помнить»…
Лучше бы он забыл. Потому что если все, что случилось с ней, не цепь случайностей, а заранее спланированная расправа…
Вот ведь вопрос – неужели человек, с которым она прожила долгих семь лет, способен на такое?
Ответ – да, если этот человек Анджей Кромар.
Он на все способен.
Ирена устало закрыла глаза.
* * *
…На турбазу она ехала неохотно – но Анджею вдруг захотелось «настоящих гор». Ирена терпеть не могла гор – может быть поэтому они почти каждый день ругались, и исключительно по пустякам…
В то утро они повздорили особенно крепко. А уже через час оказалось, что маленький автобус, везущий туристскую группу к развалинам древней военной дороги, совсем не готов к тяготам горной трассы.
За перевалом отказали тормоза. А туристы, из которых половина была младше десяти, не сразу сообразили, в чем дело – дорога летела навстречу все быстрее и быстрее, камни, стволы высохших деревьев, ухабы и кочки, и в большом зеркале – белые от ужаса глаза водителя…
Ирена не успела ничего понять толком – именно замедленная реакция сохранила ей нервы, удержав от мгновенной паники.
Они проскочили один за другим два улавливающих тупика – возможно, водитель просто не успел их заметить…
Крик. Дикий ор из двадцати глоток.
– Сидеть!!
Водитель вдруг оказался на полу в проходе – Ирена запомнила его лицо. Резиновое, как у игрушечной рыбы.
Автобус несся, грохоча всеми своими железными, не созданными для гонок потрохами; матери вцепились в детей, желая обволочь их живой броней, заключить в себя. Полет в никуда, полет, переходящий в падение…
Потом все кончилось. Автобус замедлил ход, задребезжал, остановился.
Ирена вцепилась в поручень. Место рядом с ней пустовало, и пустовало давно…
Анджей обернулся из водительского кресла.
Спинка кресла была разорвана, из прорехи свисал неопрятный клок ваты. Анджей молча запихивал его обратно, в оболочку из дерматина – в то время как его левая рука все еще не решалась отпустить баранку…
Последовали плач, истерический смех и всеобщее братание. Почти все сидения в салоне оказались мокрыми. Туристы целовались и плясали среди неописуемой красоты гор, в тишине, рядом с пойманным в тупик автобусом; два десятка людей водили хороводы вокруг своего спасителя, а двое сидели в стороне – водитель, по-прежнему серый лицом, и Ирена, до которой только сейчас ДОШЛО…
После этого происшествия они с Анджеем жили душа в душу – целую прекрасную неделю.
* * *
На другой день ей предъявили официальное обвинение.
– Я невиновна, – повторила она, как заклинание.
Ее не слушали.
Еще спустя полчаса она встретилась со следователем. Следователь был мрачен.
– Вы подумали об адвокате?
– Нет…
Молчание. Следователь перебирал бумаги – откровенно бессмысленно. Чего-то от нее ждал.
– Итак… госпожа Хмель. Когда вы в последний раз видели господина Анджея Кромара? Вашего бывшего мужа, который, по вашим словам, может подтвердить ваше алиби?
Вашего, вашим, ваше… Следователь делал на этих словах неявное, двусмысленное ударение.
– Некоторое время назад, – сказал Ирена. – Я не помню точно…
Следователь уперся взглядом ей в лицо:
– Вынужден вас огорчить. Господин Анджей Кромар вот уже почти месяц как мертв – несчастный случай, автокатастрофа…
Она молчала.
За спиной следователя, в узком окне, голубел лоскуток осеннего неба.
– Госпожа Хмель, я предполагаю, что, апеллируя к господину Кромару как к свидетелю вашего алиби, вы знали о его смерти… Вы хотите запутать следствие таким бесхитростным приемом? Стоит ли?
– Этого не может быть, – сказала она медленно.
Следователь поморщился:
– Госпожа Хмель…
– Этого не может быть! Еще позавчера он был… я слышала…
Она прикусила язык. По здешнему времени это было с месяц назад… С месяц?!
Размеренный пульс Анджея в динамиках.
– Автокатастрофа?!
Нет, надо подумать.
Она согнулась над столом. Скрючилась, пряча от следователя свое лицо.
– Госпожа Хмель, мне жаль, если вы действительно не знали… Возможно, я допустил бестактность… Но, может быть, есть еще кто-нибудь, кто может подтвердить ваше алиби?
Она молчала.
На канцелярский стол капали, вопреки ее воле, тяжелые беспомощные слезы.
* * *
Вечером ее вызвали из камеры, но не на допрос. В маленькой комнатушке обнаружился долговязый профессор восточной литературы.
– Ирена, наконец-то!.. Вы плохо выглядите… Нет, не падайте духом. Это уж-жасное недоразумение будет разрешено в течение нескольких дней… Да, да. Воспринимайте все это как набор материала для новой повести…
Она криво улыбнулась.
– Вся кафедра… да что там, весь институт… убеждены в вашей невиновности. Решается вопрос об адвокате…
Он вдруг прервал свой жизнеутверждающий стрекот. Кашлянул, оглянулся на молчаливого следователя, подался вперед:
– Ирена… видите ли… Поскольку дело все-таки серьезное… Попробуем пригласить Упыря? Это дорого… но, в конце концов, если он возьмется… дело можно считать решенным. Я понимаю, предубеждения, возможно, суеверия… но лучшего адвоката на сегодня нет. Это было бы… понимаете?
– Спасибо, – сказала Ирена с тяжелым вздохом. – Приглашайте кого хотите.
Возможно, профессор удивился – но скрыл удивление за радостной ухмылкой:
– Вот и ладненько… За собаку не беспокойтесь – ее забрала Карательница. Вместе с черепахой.
Ирена помолчала. Почесала переносицу:
– «Я уже этой собаке ничем помочь не могу»…
– Нет, нет! – профессор заулыбался. – Видите ли… перед лицом несправедливости кафедра сплотилась, как никогда. А Карательница… она, оказывается, любит животных. И она уже вымыла вашего Сэнсея шампунем от блох…
Профессор нахмурился. Вероятно, вспомнил, что во время десятимесячного предполагаемого вояжа Иренина собака была практически брошена на произвол соседей.
Стыдно…
Ирена опустила голову:
