В 1987 году подошел к концу долгий год переговоров, и Sumitomo Trust и Trammell Crow заключили итоговый контракт о совместном предприятии. До этого момента у меня была только частичная занятость, но с той осени я начал работать уже на постоянной основе в отделе планирования в Осака. За Тэммангу присматривал один студент, а я снял дом в Окуикэ, в холмах Асия, между Кобе и Осакой. Каждый день я добирался до Осака, где вместе с делегациями экспертов из Далласа присутствовал на встречах с потенциальными арендаторами, архитекторами и т. д. Трудности в общении не ограничились IRR. Однажды на конференции, посвященной площади помещений, эксперт из Далласа взорвался: «Мы здесь говорим о квадратных метрах. Мы даже еще не знаем, как много у нас будет арендаторов; не слишком ли рано заботиться о суповых мисках?». «Суповые миски? Никто ничего не говорил о суповых мисках», – сказал озадаченный архитектор из Сумитомо. Оказалось, конфликт вызвало слово «цубо», стандартная мера площади земли в Японии, что на слух американцев звучало как soup bowl, «миска супа».
«Суповые миски? Никто ничего не говорил о суповых мисках», – сказал озадаченный архитектор из Сумитомо. Оказалось, конфликт вызвало слово «цубо», стандартная мера площади земли в Японии, что на слух американцев звучало как soup bowl, «миска супа».
Когда торговый центр Кобе открылся, он стал самым большим зданием в регионе Кансай, а его финансовое планирование, проектирование, лизинг и переговоры стали моей «бизнес-школой». Во время этого долгого процесса Траммелл приостановил свои покупки предметов искусства, мое арт-дилерство отошло на задний план, а я полностью посвятил себя торговому центру. Время от времени Траммелл ободрял меня телефонным звонком: «Бизнес – это весело, не так ли!» И это было так. Одной из причин было личное обаяние Траммелла, включая его цветистые техасские выражения. Как-то раз я сопровождал группу сингапурских банкиров в главном офисе в Далласе. Траммелл проводил их до лифта, обернулся ко мне и сказал: «Теперь ты позаботься об этих людях, Алекс. У них есть деньги в банках, и они задают корм Западу!»
В 1988 году мы потеряли нашего энергичного трудоголика Ниси. Он скончался от переутомления на работе, и его заменили на обычного сотрудника Sumitomo Trust. В то же время Даллас назначил на проект менеджера из Америки. Противостояние между американским менеджером и японским персоналом было грандиозным. Я выступал в роли буфера между ними, что было довольно тяжело, но одновременно очень поучительно. До прибытия менеджера я полагал, что в Штатах рабочие отношения выстроены по принципу равноправия, а в Японии – по принципу иерархии. Но глава японского отделения руководит своими подчиненными чрезвычайно мягко. Ниси, к примеру, часто говорил Старнсу: «Я понимаю, о чем вы, но не могу принять решение, пока не посоветуюсь со своими сотрудниками. Дайте мне время». Конечно, нередко это было просто уловкой в переговорах, но я замечал, что Ниси действительно советуется с подчиненными, и часто дает им возможность самим принять важное решение. А вот корпоративная структура Америки гораздо более авторитарна. Модель та же, что в армии: менеджер отдает приказы, его подчиненные их выполняют. В этом смысле структура компании в Японии куда более демократична.
В 1988 году мы потеряли нашего энергичного трудоголика Ниси. Он скончался от переутомления на работе, и его заменили на обычного сотрудника Sumitomo Trust.
В январе 1989 года я перестал работать над торговым центром Кобе. Я летал в Даллас и помогал Траммеллу с изданием книги о его нефритовой коллекции, а затем ненадолго вернулся к своему арт-бизнесу. В это время конфликт между японским и американским стилями управления достиг своего пика. Сумитомо предложили выкупить долю Траммелла Кроу, и спустя несколько месяцев обсуждений две стороны вежливо разошлись.
Однако пузырь все еще продолжал надуваться. Финансовое отделение Trammell Crow Company, Trammell Crow Ventures, предлагало сотрудничество японским инвесторам, которые вкладывали громадные суммы в недвижимость США. В то время Trammell Crow Company принимало сотни миллионов долларов инвестиций и ссуд из Японии, поэтому стало необходимо открыть связующий офис в Токио.
Осенью 1989 года я стал представителем Trammell Crow Ventures в Токио. Моя подруга, миссис Чида, которая много лет работала секретарем в посольстве Египта, была в тот момент свободна, так что она смогла стать секретарем в моем офисе. Я доверил управление арт-бизнесом своему другу, снял квартиру в Акасаке, деловом районе Токио, а на выходные уезжал в Камэока. Так начался самый интересный период моей бизнес-карьеры. Клиентами Trammell Crow Ventures были, в основном, крупные финансовые организации, такие как страховые компании и банки, но мы также имели дело со строительными компаниями и разработчиками. Той осенью показатель фондового рынка Токио превысил 37 000 йен, и деньги стоили дешево. В стране царила эйфория, и японцы были уверены, что они вот-вот захватят мир; люди употребляли такие словосочетания как «миллиард долларов» и «десять миллиардов долларов», и японские инвестиции в недвижимость США, казалось, растут неограниченно.
Однако в январе 1990 года пузырь начал лопаться. Японские рынки рухнули, к лету 1995 года они колебались около 18 000 йен. Американский рынок недвижимости тоже вступил в свою периодическую фазу спада: Дональд Трамп и другие крупные игроки один за другим заявляли о банкротстве, в индустрии начался кризис. Trammell Crow Company была почти в десять раз больше, чем компания Трампа, но это означало только, что и проблем у нее в десять раз больше; и то, что Траммелл верил в молодых людей – таких, как я сам – очевидно приносило вред. Спустя несколько мучительных лет Trammell Crow Company начала медленно подниматься из ямы, но ее структура стала более традиционной. Из компании ушел Траммелл С., а легендарный Траммелл Кроу перестал сильно влиять на ее деятельность, во главе теперь был его сын Харлан и президент Trammell Crow Company.
Во время моего пребывания в Токио я сделал ряд открытий. Японская «Уолл-стрит джорнэл» – это газета «Нихон кэйдзай симбун», обычно ее называют «Никкэй». Сперва я безоговорочно доверял этой газете, но постепенно начал испытывать неприятное ощущение, что настоящее положение вещей в ней не отображается. Когда фондовый рынок начал падать, в «Никкэй» эту новость обошли вниманием. Где-то на пятой странице можно было найти крошечный заголовок: «Небольшие неполадки на фондовом рынке». Но если вы покупали выпуск популярного таблоида «Ивнинг Фудзи», то видели на обложке десятисантиметровый возглас «КРАХ!». Англоязычные издания высказывались менее сенсационно, однако тоже более честно, нежели «Никкэй». Так я познакомился с контролем над прессой в Японии. В любой сфере, от бизнеса до криминала, японские репортеры принадлежали к «журналистским клубам», внутри которых они полагались на сводки новостей от государственных чиновников или от полицейского агентства. В результате этих удобных взаимоотношений, такие газеты, как «Никкэй», стали практически органом государственной пропаганды. С другой стороны, таблоиды, как «Ивнинг Фудзи», отрезаны от этой системы, и, следовательно, к ним редко попадает какая-либо важная внутренняя информация. Единственными надежными сведениями в них являются самые общие экономические данные – как средние показатели фондового рынка за день, которые есть в широком доступе. Но в то же время им позволяется критиковать бизнес и правительство гораздо более широко, чем крупным официальным изданиям.
