Первым шагом было найти способ успокоить свое сердце: ответом, пришедшим из Китая, было занятие искусством. Вдобавок к глубокому знанию литературы, интеллектуалы должны были в совершенстве освоить троицу: поэзию, живопись и каллиграфию. Со временем список расширился до всех видов изящных искусств, связанных с жизнью ученика: плетения из бамбука, керамики, металлообработки, резьбы по камню, бумаги, чернил, кистей, чернильных камней и многого другого.
Вдобавок к глубокому знанию литературы, интеллектуалы должны были в совершенстве освоить троицу: поэзию, живопись и каллиграфию. Со временем список расширился до всех видов изящных искусств, связанных с жизнью ученика: плетения из бамбука, керамики, металлообработки, резьбы по камню, бумаги, чернил, кистей, чернильных камней и многого другого.
Недостатком конфуцианства являлся сильный упор на добродетель. Хоть нас и учат, что «добродетельный человек не одинок», жизнь, посвященная добродетели не кажется слишком привлекательной. В этот момент и пришел даосизм. Даосизм представлял собой мир, в котором свободные мудрецы разгуливали по горам. «У мудреца свои странствия. Для него знания являются следствием этих странствий», – однажды сказал даосистский философ Чжуан-цзы. Даосисты видели жизнь свободную, подобно воде или ветру – кого волновала добродетель? Они любили горы, водопады и луну так сильно, что поэт Ли Бо однажды ночью утонул на прогулке на лодках, попытавшись объять луну, отражающуюся в воде. Они были странниками, которые хотели лишь отстраниться от мирской пыли и насладиться «чистыми беседами» со своими единомышленниками.
Со временем эти два противоположных образа – образованного ученого и вольного любителя природы – сошлись воедино в воплощении интеллектуала. Благодаря династии Мин родилась выдающаяся культура интеллектуалов. Она была сосредоточена вокруг инкё – хижины, в которой интеллектуалы должны были проживать в частичном уединении. Существовали четкие требования к тому, что такая хижина должна была собой представлять. Согласно советам одного писателя эпохи Мин: «Лучше всего жить глубоко в горах. Если это невозможно, то следующим местом может быть сельская местность. Следующим возможным расположением может быть пригород. Даже если вы не можете жить среди скал и долин, хижина интеллектуала должна обладать атмосферой уединения и отчужденности от обыденного мира. Древние деревья и экзотические цветы в саду; творческие произведения и книги в учебном кабинете. Обитатели такого жилья не будут замечать, как пролетают года, а гости буду забывать уходить».
Даже если вы не можете жить среди скал и долин, хижина интеллектуала должна обладать атмосферой уединения и отчужденности от обыденного мира.
Развитие культуры интеллектуалов до XV века проходило на территории Китая; Япония в это время была землей боевых искусств. Военные управляли страной из штаба при сёгунате, который назывался бакуфу («палаточное правительство»). Спустя несколько веков, когда сёгун жил в Эдо в великолепном дворце в десятки раз больше, чем императорский дворец в Киото, слово «бакуфу» продолжало использоваться в качестве напоминания о том, что страна все еще находилась под управлением военных в походных палатках.
Такого рода военный характер до сих пор проглядывается в японском обществе. Прежде чем приехать в Японию, Тревор и Иден спросили, какая их ждет жизнь в Камэока. Я ответил: «Как жизнь в армии». Мой ответ оказался правдивее, чем я ожидал. Самое первое слово на японском, которое выучил Иден в третьем классе было слово «Кирицу!» – «Смирно!» В классе школьники должны были стоять строго с руками вдоль туловища и одновременно поклониться учителю, как солдаты на поверке. Когда читаешь многие книги, написанные иностранцами, которые играли в бейсбол в Японии или практиковали дзэн, или работали на бирже, армейская дисциплина является объединяющим элементом их опыта.
Это было продемонстрировано мне наглядно, когда я помогал с переводом фотографу, который участвовал в создании книги под названием «День в жизни Японии». Чтобы создать серию книг «День в жизни…», несколько десятков фотографов отправлялись в определенные страны, чтобы сделать снимки в течение одних суток. Когда вышла книга по Японии, я увидел невероятное количество фотографий, на которых люди стояли в шеренгах: полицейские, студенты, сотрудники магазинов, предприниматели.
Таким образом, Япония кажется последним местом, где идея интеллектуализма могла бы прижиться, но к 1600-м годам многовековой период военных действий подошел к концу. Стало возможным наслаждаться свободной жизнью, а свобода является отличной почвой для интеллектуалов. Более того, она незаменима – интеллектуалы не позволят ничему встать между ними и их свободной жизнью. «Изысканная бездеятельность» Энн Флеминг и ее друзей не была простой удачей в британской классовой системе – она являлся необходимым элементом культуры интеллектуалов, как на Западе, так и на Востоке. Интеллектуалы редко становятся великими учеными, так как их любопытство отводит их в сторону от основной темы исследования, что не позволяет получить им серьезное образование. Они также редко становятся выдающимися художниками или писателями, потому что они лишены амбиции строить репутацию в обществе или финансово устраиваться. Иными словами, они являются любителями, которых китайцы называют хогаи («вне системы»). Именно поэтому о них так мало известно и их так трудно найти.
Первыми интеллектуалами, появившимися в Японии, были чайные мастера XVI века, упрятанные дзэн-храмами в Киото от войны и беспорядков, присущих их времени. Они взяли образ жилища инкё и на его основе создали чайные дома – ваби. Чайный дом был местом, где можно было скрыться от обыденного мира, и в нем находились произведения искусства интеллектуалов: каллиграфия в токономах, поэзия, керамика, бамбук, камень и железо. Чай пришел из дзэна, который обладал не только сильной военной чертой, но и неуважительным остроумием, которое возвращается к Линьцзи и его шокирующим и смешным обращениям к ученикам. Чайные мастера прилагали свое остроумие ко всему, что их окружало, создавая на свет мир фантастически разнообразной игры. Орибэ создавал необычные чайные чаши с закрученными, искривленными краями; Энсю удивил гостей после ливня, когда вместо того, чтобы делать композицию икэбана, вылил в токонома ведро воды.
К началу XVII века культура интеллектуалов вышла из-под зонта дзэн, и начался процесс ее расцвета. Одним из первых великих интеллектуалов был Исикава Дзёдзан, несостоявшийся военачальник, который ушел в отставку, перебрался в Киото и построил себе жилье, Сисэндо, которое существует по сей день. Его ничего не интересовало, кроме развлечений наедине с собой внутри своего жилья, и даже когда бывший Император Го-Мидзуноо приехал к нему в гости, Дзёдзан отказался выйти его встречать. Перефразируя философию Дзёдзана: «Временами я срываю цветы в саду; временами я слушаю крики гусей. Временами я сметаю опавшие листья; временами я сажаю хризантемы. Поднимаясь во восточной горе, я пою для луны; у северного окна я читаю книги и рассказываю стихи. Помимо это, я ничего больше не делаю».
Вскоре по всей Японии появились тысячи интеллектуалов, которые ничего не делали. Бездействие стоит лишь в шаге от разрушения. Сёгун основал университет при Конфуцианском храме Юсима Сэйдо в Эдо, целью которого являлось обучение наставников, которые бы научили нацию конфуцианской преданности и хорошим манерам. Ожидалось, что выпускники Юсима Сэйдо по окончании обучения вернутся в свои родные города и смогут основать академии. Однако такой подход сработал против государства, так многие из этих выпускников стали интеллектуалами, а интеллектуалы не следуют никакой системе. В свое свободное время они стали изучать древние учения синто. Вскоре они стали издавать книги, осуждающие сёгуна и призывающие к возвращению императора, таким образом закладывая фундамент для падения сёгуната. В это же время они постоянно путешествовали, обмениваясь письмами, стихами и каллиграфией.
