Ожидалось, что выпускники Юсима Сэйдо по окончании обучения вернутся в свои родные города и смогут основать академии. Однако такой подход сработал против государства, так многие из этих выпускников стали интеллектуалами, а интеллектуалы не следуют никакой системе.
Среди всего этого волнения в Японию приехал Ингэн, захватив с собой каллиграфию эпохи Мин и сэнтя-китайскую чайную церемонию, которая отличалась от ваби. Сэнтя подразумевает употребление обыкновенного зеленого чая, такого, какой сейчас можно найти повсеместно, а не плотного порошкообразного чая, использующегося в японской чайной церемонии. Таким образом, китайская церемония оказалось более спокойной и удобной. В ней было минимум формальностей и максимум удовольствия; она пришлась по вкусу вновь разбогатевшим торговцам Эдо, и она охватила всю страну. Сегодня существуют десятки школ сэнтя с тысячами филиалов, а основная школа расположена при Мампукудзи.
Двумя самыми выдающимися представителями интеллектуалов Эдо были Бэйан и Босай, чьи каллиграфии я коллекционирую. Как и в Китае, японские интеллектуалы представляли собой нестабильную комбинацию двух противоположностей – ученого конфуцианства и свободного даосизма – поэтому они склонялись больше либо к одной, либо к другой противоположности. Бэйан и Босай является репрезентацией двух крайностей. Бэйан был строгим моралистом, который отказывался учить сомнительных людей, как гейши или актеры Кабуки, и в результате его высокие стандарты привлекли тысячу последователей, включая многих феодалов. Он был ярым коллекционером искусства и ученым и написал книгу каллиграфических цитат, которая по сей день является образцовой. Он писал в четком, классическом стиле каллиграфии, которому он научился у китайского торговца в Нагасаки.
Босай, иногда именуемый «городским интеллектуалом», был постоянно пьян, и его каллиграфия была почти непригодна для чтения. Он любил устраивать вечеринки, на которых присутствовало много гейш и актеров Кабуки. Босай часто разгуливал по дому нагишом, даже в присутствии гостей, и совсем не ладил с феодалами. Однажды его пригласили в дворец сёгуна на собеседование с главным министром лордом Мацудайрой Саданобу. Однако Босай привык покупать ношенную одежду, и гербы верхней части кимоно не соответствовали гербам нижней части. Саданобу с отвращением выставил его из дворца, и на этом Босай свою служебную карьеру завершил.
Первым японским интеллектулом, с которым я познакомился, был Савада Минору, чайный мастер в Оомото. Савада вырос в нищей крестьянской деревне на побережье Японского моря и переехал в Оомото, чтобы найти работу в качестве садовника. Он был буйным молодым человеком, известным тем, что однажды он в пьяном угаре разбил все окна в здании. Как-то раз Савада был приглашен в резиденцию Наохи, старой богини-матери Оомото, и пока он сидел там и разговаривал, то курил сигарету. Когда он закончил, огляделся в поисках пепельницы, но не нашел ни одной. К счастью, неподалеку располагался камин, и он потушил в нем сигарету. «Ты разве не видишь, что это камин для чайной церемонии?» – воскликнул один из гостей. Савада так устыдился своего невежества, что решил научиться чайной церемонии лишь для того, чтобы загладить вину перед человеком, который ему сделал замечание. Сегодня Савада является одним из самых известных чайных мастеров в Киото.
Подход Савады хорошо прослеживается в следующей истории. Чай, использующийся во время церемонии, – тонко измельченный зеленый чай, который хранят в лакированной коробочке, натцуме, по форме напоминающей яйцо с плоским дном и верхом. Однажды ученик не удержал натцуме, взявшись лишь за крышку, и уронил ее на татами с высоты около одного метра над полом. Чайный порошок высоко взлетел, формируя облако, и затем приземлился на пол в форме зеленого кольца перед нашими изумленными глазами. Все были ошеломлены. В этой тишине Савада спросил нас: «Что было бы самым подходящим сказать в такой момент?» Никто не мог ответить. Он продолжил: «Нужно сказать: “Как красиво!”».
Действительно, кольцо из зеленого чайного порошка на татами было очень красивым. Савада нас собрал вокруг и велел смотреть на кольцо. «Возможно, вы такого больше в жизни не увидите. Почти невозможно, что коробочка так идеально может приземлится на дно. Смотрите и восхищайтесь!» – сказал он нам. После того как мы все рассмотрели чай, Савада провел нам урок на тему того, как правильно чистить татами, что включало в себя тщательное постукивание поверхности сантиметр за сантиметром, чтобы выбить чай из щелей. Мы выбивали татами около трех или четырех часов.
Созданная интеллектуалами чайная церемония вскоре была охвачена военным духом и изменена до такой степени, что остроумие и спонтанность были из нее выбиты. Чайные мастера редко бывают интересными людьми, скованные большим количеством правил и запретов; такие, как Савада, кто сочетает конфуцианскую строгость и даосистскую вольность, встречаются крайне редко. Моя теория состоит в том, что только самые невоспитанные становятся лучшими интеллектуалами. Необходимо быть человеком, который бьет стекла или стучит мундштуком по слуховой трубке Ивлина Во.
Помимо проведения чайных церемоний, Савада также играет на флейте Но, мастерски управляет боевым мечом, профессионально пишет каллиграфию и занимается вырезанием печатей. Он в совершенстве освоил не три вида искусства, а шесть или семь. Саваду часто можно найти во дворе Оомото лазающим по деревьям, стригущим живую изгородь или таскающим камни, чтобы проложить дорожку. В этих действиях прослеживается разница между интеллектуалами Запада и Востока. Вольные души, тактичность, бездеятельность, любовь к письму и искусству – это универсальные черты интеллектуалов. Тем не менее Джон Спэрроу и Энн Флеминг были людьми слов, будь то сказанных или написанных. Они любили искусство, но за исключением редкой игры на пианино, они не практиковались в искусстве сами. Они любили гулять по траве и наслаждаться розами, но они не сажали эти розы и не стригли газон сами – они были по-настоящему «людьми литературы». Но китайский идеал был гораздо шире, чем просто литература: с даосистской стороны он включал безграничную любовь к природе; с конфуцианской стороны пришло освоение различных видов искусства.
Конфуцианское влияние заметно в Японии сегодня, где ожидается, что политики, бюрократы и предприниматели хорошо владеют каким-то видом искусства.
Конфуцианское влияние заметно в Японии сегодня, где ожидается, что политики, бюрократы и предприниматели хорошо владеют каким-то видом искусства. В дни моей работы в Trammell Crow я постоянно удивлялся большому количеству банкиров и работников биржи, которые в совершенстве владели кэндо, дзюдо или хайку. Люди власти должны как минимум хорошо освоить каллиграфию, так как, где бы они ни оказались, им всегда дадут бумагу и кисть, и не могут позволить себе бесцеремонно подходить к просьбам об автографе, как это делала Гарбо. Количество людей, которые хорошо владеют чайной церемонией, поэзией или другим видом искусства ошеломляет – их миллионы. С этой точки зрения, влияние интеллектуалов было огромным.
Пожалуй, главным интеллектуалом в Японии сегодня является женщина около восьмидесяти лет по имени Сирасу Масако, которая жила недалеко от Токио. Она писательница, коллекционер произведений искусства и эксперт в драматическом искусстве Но. Начала изучать Но в раннем возрасте, когда женщинам было запрещено появляться на сцене без маски. Однако ей удалось преодолеть этот барьер в 1920-х годах, став первой женщиной в истории, официально танцующей Но.
