– Господи, вы все шутите… – Сатаров открыл папку и протянул Президенту лист бумаги. – Это отчет судмедэкспертизы. Из него следует, что трупы японцев долгое время находились глубоко под водой.
Вот это действительно была новость! Дмитрий Владимирович с удивлением посмотрел на бумагу.
– Под водой?! Как это определили?
– В крови погибших обнаружено много растворенного углекислого газа. Так происходит, когда трупы долгое время находятся под водой.
– Ну и что? Три японца утонули при подводной охоте. Из-за этого ставить на уши всю страну?
– Углекислый газ при небольшом погружении успевает удалиться из крови. Тут глубины гораздо больше, порядка нескольких сот метров.
– Но как эти трупы попали к нам?
Сатаров согласно кивнул.
– Я бы отдал годовую зарплату, чтобы узнать – как? Но боюсь, скорей всего, мы никогда не узнаем ответа. По нашим данным, в последнее время японцы вели интенсивные подводные исследования вблизи Кунашира.
Президент кивнул.
– Вы полагаете, эти трое задохнулись под водой?
– Нет. Они были убиты.
Президент поднял бровь.
– Откуда это известно?
– На телах остались ранения от металлических осколков. – Сатаров начал укладывать бумаги в папку.
– А как они оказались в наших водах?
– Я кое-что проверил в штабе ВМФ. Только один японский батискаф мог быть использован для погружения – «Юнадо-4». Тот, который брал пробы грунта и который недавно затонул в Японском море. Эта информация возвращает нас снова к трем мертвым японцам.
При слове «Юнадо» Президент насторожился.
– Что вы там сказали насчет подводного грунта?
– Как вы знаете, японцы последние три года занимаются детальной съемкой подводной поверхности Японского и Охотского морей и прилегающих проливов Лаперуза и Большого Курильского. Кроме того, – продолжил Сатаров, – месяц назад три «Юнадо» спускались на морское дно, все – в разных районах. Взяли пробы, но ни один не вернулся на базу. В ВМФ считают невероятным, чтобы скрупулезные японцы потеряли почти одновременно три своих батискафа по каким-то техническим причинам.
– Но ведь батискафы были беспилотными?
– Так было объявлено. На самом деле, похоже, у них были экипажи.
– То есть, – прервал Президент, – если согласиться с твоей гипотезой, то три тела прибыли к нам из сначала взорванного, а потом затонувшего батискафа?!
– Вполне вероятно…
Дмитрий Владимирович встал и в волнении заходил по кабинету.
– Знаешь что… – Генерал насторожился. – По этому поводу стоит выпить. Без ста граммов тут не разберешься!..
Подойдя к секретеру, Президент открыл дверцу и достал бутылку «Столичной».
– Ты считаешь, что мы должны молчать? – Он протянул наполненную рюмку Сатарову.
– Да, пожалуй, это совсем не тот случай, о котором нужно кричать, – ответил тот, принимая рюмку.
– Надо срочно приступить к поиску батискафа!
– Сделаем, – пообещал Сатаров, опрокидывая рюмку.
– Только учти, что пилоты могли катапультироваться раньше и погибнуть уже вне корабля. Судно может лежать совсем в другом месте.
Поставив опорожненную рюмку на стол, Сатаров захлопнул кейс и поднялся.
– Можно один личный вопрос, господин Президент?
– Попробуй…
– Теперь, когда мы связали все это вместе, объясните мне, почему глава государства запрещает вмешиваться спецслужбам в проблемы государственной важности?
– Хороший вопрос, Иван Васильевич. Возможно, через несколько дней мы будем знать на него ответ. Но в целом я не запрещаю. Я, кажется, ясно сказал: действуйте, и никто вас не упрекнет ни в чем.
После того как Сатаров покинул кабинет, Президент повернулся в кресле и уставился в окно – во рту было сухо, пот выступил на ладонях. Он мог держать пари, что между мертвыми японцами, подводным «Китежем», о котором сообщил незнакомец, и затонувшим «Юнадо-4» есть тесная причинно-следственная связь.
* * *
– Не понимаю. – Дроздов недовольно прокашлялся. – Как можно было упустить ее?
Он повернулся к стоявшему возле стола подполковнику. Голова Шкаликова была забинтована, и из-под бинта выглядывал клок черных волос. Разговор происходил в служебном помещении Бутовского РОВД.
– Главное, что ей удалось убежать, – сквозь плотно сжатые губы произнес Шкаликов. Его злили вопросы майора, это было очевидно. – Значит, ее можно найти.
– Вы хоть запомнили их? – пробурчал Дроздов.
Шкаликов выругался про себя. Что себе позволяет этот громила?
– Я все изложил в рапорте, – процедил он.
Дроздов с досадой махнул рукой.
– Что толку? Вам еще повезло, что не проломили голову. Это, если не ошибаюсь, у вас уже второй такой случай. Похоже, кто-то всерьез решил проверить ваш череп на прочность. Почему вы вызвали милицию?
– А кого же?
– Я же просил звонить только мне!
Бледный и растерянный подполковник стоял перед майором, не в силах ничего придумать в свое оправдание.
Выйдя из здания РОВД, бледный от ярости Дроздов направился к своей машине. Этот болван все-таки упустил девчонку, подумал он. Придется заняться этим делом самому. И начать надо с прежней работы Бармина.
12
Дроздов остановил машину возле высоких чугунных ворот и предъявил стоявшему возле сторожевой будки охраннику удостоверение. Тот внимательно сличил фамилию в удостоверении со списком, лежащим у него в папке, и кивнул другому охраннику. Железные створки ворот с лязгом раздвинулись, и Дроздов въехал на территорию ФИАНа им. Лебедева – головного института Научно-производственного объединения «Нептун».
По заасфальтированной дорожке, обсаженной низкими можжевеловыми кустами, он проехал к стоянке, на которой припарковались с десяток потрепанных иномарок. Двухэтажный центральный корпус не выделялся среди множества таких же типовых зданий.
Когда Дроздов отворил дверь, ему улыбнулась молодая худенькая девушка с погонами прапорщика внутренних войск, сидящая за столом на входе в корпус.
– Вы к Александру Аркадьевичу?
– Точно.
Она что-то набрала на клавиатуре и, взглянув на экран монитора, кивнула.
– Пройдите, пожалуйста, сюда.
Когда он прошел за стойку, она вежливо попросила открыть кейс, внимательно осмотрела содержимое, предложив расписаться в журнале, и выдала ему пластиковую карточку.
– Профессор ждет вас, Андрей Викторович. Второй этаж, комната 112.
