Дроздов замялся.
– Извините, где у вас туалет?
– В конце коридора.
Поблагодарив, он пошел по коридору, в который выходило множество дверей. Войдя в кабину туалета и достав из кейса блокнотик, Дроздов быстро нанес на него схему комнат и расположение замеченных им по дороге видеокамер. Конечно, хороший оперативник никогда не доверил бы такие сведения бумаге, но сейчас он мог позволить себе это, так как через несколько дней добытая им информация все равно теряла смысл.
Выйдя из туалета, Дроздов поднялся на второй этаж. Прямо на лестничной площадке висели две бронзовые таблички. На одной из них перечислялись заслуги В.А. Глушкова в области проектирования подводных аппаратов, на другой был выгравирован текст: «Академик О.Л. Бармин (1940–1982) – основоположник советской гидрофизики».
Довольно лаконично, но надо отдать должное Бармину – сценарий, где ему отводилась роль покойника, был прописан до мелочей, – подумал Дроздов.
Профессор Минин выглядел гораздо моложе, чем можно было ожидать, знакомясь с его личным делом. Это был типичный физик – толстый и небрежно одетый. Его биография была похожа на биографию Бармина: те же блестящие успехи по физике в столичной спецшколе, несколько побед на международных олимпиадах, даже вуз они закончили один и тот же – Московский физтех, только с интервалом в два десятилетия.
– Кто? Кто рашпорядилша о проверке? – глядя поверх очков и немилосердно шепелявя, свирепо спросил он.
Дроздов неторопливо опустился в кресло. Кажется, ему здесь не рады. Что ж, это неудивительно. Кому нравится, когда его проверяют? Физики такие же люди, как все.
– Как я уже сообщил вам по телефону, мы проводим контрольную проверку, – деловито начал майор. – Степашин лично дал мне задание со сроком до конца недели проверить бухгалтерию за последний год.
При упоминании фамилии Степашин шепелявый физик выпучил глаза.
– Пожвольте ужнать, что жа шпешка такая?
– Извините, у нас есть план. Ваша контора – очередная по списку среди федеральных унитарных предприятий.
– Надеюшь, вы не думаете, что мы ждешь химичим ш финаншами. Химия не по нашей чашти.
– Ну что вы – просто аудит, обыкновенная рутина… Однако все процедуры придется исполнить.
Минин брызнул слюной.
– Черт вожьми, нам, окажываетша, еще нужно перед кем-то отчитыватьша. Нам не доверяют? Так и шкажите…
– Извините, но таков порядок. Все государственные учреждения должны следовать ему.
– Да! Да! Понимаю, – воскликнул ученый. – Но нет, шовершенно нет никаких ошнований подожревать наш. Шовершенно никаких, шовершенно!
– Может быть, и так, – Дроздов повернулся к телефону. – Давайте для подтверждения позвоним Степашину.
– Подождите, подождите, – Минин вскочил с кресла и, обежав вокруг стола, приблизился к Дроздову. – Не шпешите. Вы понимаете, что наша деятельношть швяжана ш гошударштвенными шекретами?
– Проектирование ядерных двигателей для подлодок, полагаю?
Минин замер, и голос у него сделался менее сварливым.
– Вы неплохо информированы. Интерешуетешь фижикой?
Дроздов пожал плечами.
– Только в самых общих чертах: я – аудитор. Моя задача – выяснить, куда идут бюджетные деньги.
– Вам прежде приходилошь работать ш шекретными документами?
– Конечно. Наш отдел проверяет только режимные объекты, и у меня есть допуск второй степени. Я был бы миллионером, если б мне платили хотя бы тысячу за каждый час, проведенный в системе Минобороны.
Профессор поворошил бумаги на столе, словно отыскивая какой-то документ.
– В чем конкретно будет жаключатьшя проверка?
– Для начала, полагаю, придется переговорить с вашим главным бухгалтером. Согласовать с ним наши планы. Затем через пару дней прибудут мои сотрудники, и они займутся бумагами. Уверяю вас, мы сделаем все возможное, чтобы не мешать вам. Ну, пару замечаний по итогам проверки вкатить, конечно, придется.
– Ну что ж, – более миролюбиво сказал Минин. – В швою очередь, поштараемшя предштавить вше, что нужно.
– Благодарю, – сказал Дроздов. – Еще один вопрос: у вас практикуются сверхурочные работы?
– Да, конечно, – ответил Минин. Теперь это был совершенно вменяемый человек. – Мы привыкли жадерживаться пошле работы. Работаем даже по выходным. Вдохновение, жнаете ли, не приходит по рашпишанию. Иногда мне приходитша не покидать этот кабинет в течение нешкольких шуток.
– Тогда, может быть, и мне будет позволено задержаться сегодня часиков до десяти?
– Пожалуйшта, – согласился Минин совсем уже по-дружески. – На первом этаже – круглошуточное кафе, а охрану мы предупредим.
– И не допускайте меня к вашим секретам, – улыбнулся Дроздов.
– Ну что ж, – профессор встал с кресла, – пойдемте, я провожу ваш.
– Еще один вопрос, – сказал Дроздов, оставаясь в кресле, – в холле висит памятная доска. Это тот Бармин, что работал еще с Королевым?
– Да, – Минин подозрительно взглянул на майора, – академик Бармин работал ш ним над проектом УР-700.
– Не слышал о таком.
– Чрежвычайно талантливый ученый, – сказал Минин. – Шамый молодой дейштвительный член Академии наук эШэШэШэР. Мы идем по проложенной им дороге, так что ешли бы не шмерть…
– Отчего он умер?
– Авиакаташтрофа над Черным морем. Летел на конференцию вмеште ш Цвигуном. Шамолет взорвалша и упал в море.
– А кто такой этот Цвигун?
– О-о-о, тоже крупный ученый.
Дроздов встревожился, но уже не мог остановиться.
– В какой области?
Минин снова подозрительно посмотрел на него.
– Гидроакваэтологии.
– Не переведете на общечеловеческий?
Глаза толстого физика подернулись туманной мглой.
– Он был одержим идеей штроительштва подводных штанций.
13
Олег Львович Бармин лежал на кушетке в своем кабинете, находящемся на третьем этаже центра управления подводным проектом. Центр располагался на территории войсковой части пограничной службы Дальневосточного военного округа возле города Освея. Этот уединенный городишко, отгороженный от остальной части страны горами, как нельзя лучше подходил для исследовательских целей. Он был выбран для этого благодаря своему удобному местонахождению – рядом море и всего одна дорога, которая связывает город с материком. Мрачное серое сооружение на окраине города было приспособлено в качестве резервного пункта управления. В связи с этим с целью конспирации половина городка была отведена под обычную войсковую часть, а вторая, большая, – предназначена для центра. Даже командир части не был в курсе того, что творится за кирпичной перегородкой, отделяющей его учреждение от остальных помещений, – все подъезды к объекту находились под усиленным контролем.
