Гроу все-таки обернулся. Я не успела понять, почему его взгляд проходит по касательной, минуя меня, поэтому тоже обернулась. Чтобы увидеть Даармархского, читай Рихта, с букетом цветов.
Букет солнечно-огненных аррензий, в Аронгаре они символизируют страсть и все к ней прилагающееся.
Это еще что за…
— Танни, — произнес Рихт, глядя мне в глаза, — я вел себя как последний засранец. Скажи, ты сможешь меня простить?
Кто-то из ассистенток (кажется, со стороны Гроу) судорожно вздохнул. Я же вцепилась в Рихта, прямо в его руку повыше локтя и с милой улыбкой обернулась на остальных.
— Мы на минуточку.
Режиссерский прищур впаялся в меня раскаленной печатью, но я уже поволокла Паршеррда в сторону гримерных. Точнее, он шел сам, и со стороны, наверное, это вообще смотрелось, как мы мило удаляемся под ручку, но ничего милого в этом не было. Больше всего на свете мне сейчас хотелось треснуть его букетом по голове, и пусть это не совсем обычная реакция на аррензии, мне было плевать. Я не была так зла на него с того момента, как он заявил мне «привет, Танни» — и оставил целоваться с дверью павильона.
— Ты что творишь?! — выдохнула ему в лицо, стоило нам свернуть к гримерным, к уютному диванчику и кулеру с водой, рядом с которыми в свое время произошел наш эпичный разговор с Мелорой.
— Я не откажусь от тебя, Танни.
— Рихт, твою… драконью сущность! Мы же все выяснили!
— Не все. — Он швырнул букет в сторону, и тот хрустнул слоями обертки. — Тебе ничего не светит рядом с Гроу, ничего хорошего, Танни, и я не собираюсь тебя ему отдавать.
От такого заявления я очешуела окончательно.
— А может, я сама буду решать, что мне светит и с кем?
— Решать ты, конечно, можешь что угодно. — Глаза его сверкнули темным огнем, ну чисто Даармархский, особенно сейчас, в гриме. — И на твои решения я не претендую, но я не собираюсь смотреть на то, как он делает тебе больно.
— А, то есть тебе можно делать мне больно, а ему нет?
Рихт плотно сжал губы.
— Ты мне это до конца жизни будешь вспоминать?
— До конца жизни — это слишком долго, Рихт. — Я зацепилась взглядом за лежащий на полу букет, и мне почему-то стало дико его жаль.
Наклонившись, подхватила цветы, которые вообще были ни при чем. Огненные лепестки аррензий раскрылись и благоухали так, что у меня закружилась голова. Некстати вспомнилось, как Рэйнар завалил нашу квартиру аррензиями (чешуя его знает, сколько их там было), и они стояли повсюду. Мне пришлось вытащить все вазы, тазики, ведра и прочую утварь, имеющуюся в наличии, чтобы поставить их в воду. Море цветов — это про тот случай, несмотря на позднюю осень, я открыла все окна, чтобы было чем дышать, но Марр все равно чихал. А мне никто не дарил цветов. Точнее, не дарил до этой минуты.
— Танни. — Рихт шагнул ближе. — Я понимаю, как я накосячил, и я… ну не могу я отмотать время назад и все исправить. Я просто хочу быть с тобой, понимаешь? И если тебе нужно время, чтобы это понять, я буду ждать, сколько потребуется…
— Ждун отсохнет. — Рычащий голос Гроу ворвался в его слова раньше, чем Рихт успел закончить.
— По-моему, тебя это не касается, Джерман, — прорычал Рихт в тон ему.
— А по-моему, касается. Ты сейчас говоришь с моей девчонкой.
Прилетели.
— Это правда, Танни? — Рихт внимательно на меня посмотрел.
Испытывая смутное желание треснуть цветами сначала одного, потом другого и до кучи себя, я покачала головой.
— Нет.
— Нет? — Гроу недобро прищурился.
— Не помню, чтобы ты меня о чем-то спрашивал!
Цветы вырвали из моих рук и повторно швырнули на пол. Там снова что-то хрустнуло, а Гроу шагнул к Рихту.
— Я, наверное, неясно выразился в Ортахарне, Паршеррд. Держись от нее подальше.
— В моем контракте ничего такого нет, Джерман.
— В ее есть. — Режиссер жестко улыбнулся. — Сунешься к ней еще раз с широко показательным жестом — Ладэ получит штраф. Что там на этот счет прописано в лархаррском кодексе мужской чести?
У Рихта снова сверкнули глаза, было видно, что он с трудом сдерживается.
— Что бы там ни было прописано, Джерман, ты с этим явно не знаком.
— И не собираюсь знакомиться. Ты сейчас саботируешь съемки — это первое, и второе — подставляешь ее. — В меня ткнули пальцем, как в кулер на подставке. Хотя, сдается мне, у кулера на подставке в глазах Гроу и то больше авторитета, чем у меня. Потому что именно так обо мне сейчас и говорили, будто бы я была собственностью «Гранд Пикчерз», а внештатный сотрудник попытался меня спереть.
Да не пошли бы вы!
Я развернулась и вылетела в коридор, оставив двух драконов (одного половинчатого, другого фальшивого) разбираться самим. Впрочем, судя по шагам, Гроу посчитал разборки излишними. С Рихтом.
— Стой, Ладэ.
Ага, сейчас.
— Я сказал, остановись.
Он перехватил меня за локоть раньше, чем я успела свернуть на площадку.
— А я говорю — идите в зад, ваше режиссерство, — процедила ему в лицо. — Я вам не трофей и не переходящий приз, чтобы решать за меня!
— Ошибаешься. В процессе съемок за тебя решаю именно я, Ладэ, и сейчас ты тратишь рабочее время.
В процессе съемок?! Рабочее время?! Замечательно!
— Да ну?! С чего бы Рихта не пустили ко мне, когда я болела? Тогда мы вроде были не в процессе съемок.
— С того, что Паршеррду нечего делать в моем номере.
— Да не вопрос. — Я дернула локоть, но тщетно, захваты у режиссера знатные. — Только тогда в твоем номере была я, и спросить меня ты забыл.
В темные глаза ворвался зеленый огонь.
— О чем? Твое эпичное появление с Паршеррдом в Ортахарне и так прошло мимо исключительно потому, что у всех головы были забиты драконами.
— Твоя эпичная драка с Паршеррдом в Ортахарне прошла мимо исключительно потому, что у всех головы были забиты драконами! — рявкнула я.
Огонь взметнулся вихрем, кожу полоснуло льдом.
— Увидела цветочки — и все, сопли до пола, улыбка до ушей? — поинтересовался Гроу.
Че-го?!
— Представь себе, некоторые, в отличие от тебя, умеют ухаживать! — хмыкнула я.
Глаза полыхнули, как неисправный софтбокс, а от пальцев по руке разве что ледяные стрелки не побежали.
— Если желаешь углубить свое знакомство с ним, сделаешь это после того, как закончатся съемки. Если дождешься и не сдохнешь со скуки на первом свидании.
— Если подыхать со скуки — значит просто сходить в аквапарк, а не лететь в воду, сверкая задницей, — то нет, не подохну! — прорычала я. — И кстати, сейчас именно ты тратишь рабочее время.
