Но Кремлю этого показалось мало, и по всей Испании начался кровавый террор, направленный против троцкистов и ПОУМ. Орлов получил указание Центра любым путем арестовать Нина и других руководителей ПОУМ и доказать их связь с Франко и немецкими фашистами.
Выполняя приказ Москвы, Орлов, воспользовавшись тем, что недавно были разоблачены агенты нелегальной франкистской резидентуры в Мадриде, передал правительству Негрина сфальсифицированные документы, подготовленные с участием двух сотрудников испанской тайной полиции — А. Кастилья и X. Хименесом. Из этих документов следовало, что Нин и его сторонники сотрудничали с организацией «Испанская фаланга», а через нее с Франко и Германией. Эта операция была тщательно спланирована, о чем свидетельствует донесение Орлова в Москву от 23 мая 1937 года:
«Ввиду того, что это дело (разоблачение франкистской нелегальной резидентуры в Мадриде. — Прим. авт.), по которому подавляющее большинство созналось, произвело серьезное впечатление на военные и правительственные круги и что это дело крепко документировано и обосновано полным сознанием обвиняемых, я решил использовать значимость и бесспорность дела для того, чтобы вовлечь в него руководство ПОУМ (связи которого мы действительно ищем при ведении следствия).
Мы составили прилагаемый документ, изобличающий руководство ПОУМ в сотрудничестве с организацией «Испанская фаланга» и через нее с Франко и Германией. Содержание этого документа мы зашифруем имеющимся в нашем распоряжении шифром Франко и напишем на обороте захваченного у организации плана расположения наших огневых точек в Каса дель Кампо. Этот шпионский документ об огневых точках прошел через пять рук. Все пятеро фашистов сознались в передаче документа друг другу для переотправки Франко. На другом захваченном документе мы напишем симпатическими чернилами несколько строчек безразличного содержания, и с этим документом начнем совместно с испанцами обнаруживать, нет ли на документах тайнописи. На этом документе мы испробуем несколько проявителей. Особый проявитель проявит эти несколько слов или строчек. Тогда этим проявителем мы начнем пробовать все другие документы и таким образом выявим составленное нами письмо, изобличающее руководство ПОУМ. Испанец, начальник контрразведывательного отдела, немедленно выедет в Валенсию в шифротдел военного министерства для расшифровки письма.
Шифротдел, по нашим данным, располагает этим шифром Франко. Если даже при этом отдел почему-либо письма не расшифрует, то мы «потратим пару дней» и расшифруем письмо.
Ждем от этого дела большого эффекта. После той роли, которую ПОУМ сыграл в Барселонском восстании, изобличение прямой связи одного из его руководителей с Франко должно содействовать принятию правительством ряда административных мер против испанских троцкистов и полностью дискредитировать ПОУМ как германо-франковскую организацию»
[219].
Предположения Орлова полностью оправдались. 16 июня 1937 года Нин и 40 других руководителей ПОУМ (в том числе Хулиан Горкин, Аркер Хорди, Хуан Андраде, Педро Боне и др.) по приказу Не-грина были арестованы, ПОУМ запрещена, ее милицейские батальоны расформированы, газета «Баталия» закрыта, а штаб-квартира партии в барселонском отеле «Фалькон» занята республиканскими войсками, действующими по приказу генерального директора безопасности полковника А. Ортеги.
17 июня Нин и другие лидеры ПОУМ были отправлены в тюрьму Алькала-де-Энарес в пригороде Мадрида, где с 18 по 21 июня они подверглись интенсивным допросам с целью добиться признания в шпионской деятельности. Допросы вели Орлов и представитель Коминтерна Видали. Однако Нин категорически отрицал свою связь с фашистами, и тогда его подвергли пыткам. По воспоминанию Хулиана Горкина, одного из видных деятелей ПОУМ, чудом оставшегося в живых, через несколько дней пыток лицо Нина «представляло собой бесформенную массу». Но и тогда у него не удалось добиться никаких признаний.
Поскольку Нин так и не сделал признаний, необходимых для организации публичного процесса, а выпускать его на свободу было невозможно, Москва приняла решение о его ликвидации. Операцию «Николай» (так окрестили ликвидацию Нина) провел лично Орлов, которому помогали три испанца и агент НКВД «Юзик» — Григуле-вич. Сохранился отчет Орлова о проведении операции, написанный 24 июля 1937 года, в котором, в частности, говорится:
«Об участниках дела «Николая». Основные участники это — 1) Л. и 2) А.Ф. И.М. был самым косвенным пособником. Когда он приносил кушать в арестное помещение и ему открывали ворота, наши люди прошли во двор… Полтавский должен был вам сообщить из Парижа о выезде к вам последнего участника операции — Юзика… Он служил мне переводчиком по этому делу, был со мной в машине у самого помещения, из которого мы вывозили объекта… Его значком полицейского мы избавлялись от слишком внимательного осмотра машин, со стороны дорожных патрулей, когда мы вывозили груз»
[220].
Нин был расстрелян у отметки «17-й километр» на шоссе около Алькала-де-Энарес и захоронен в поле в ста метрах от дороги. В архиве КГБ сохранилась и такая записка, явно раскрывающая обстоятельства убийства Нина: «Н. из Айкала де Энарес в направлении Перане де Тахунья, на полпути, в ста метрах от дороги, в поле. «Бом», «Швед», «Юзик», два испанца. Водитель «Пьера». «Виктор»»
[221].
Между тем уже с 21 июня в Каталонии начали циркулировать слухи об убийстве Нина. Пресса открыто задавалась вопросом: «Где Нин?», а во Франции был создан комитет по его защите. В Каталонии судья М. Лагиа начал следствие по поводу исчезновения Нина и даже арестовал двух полицейских агентов из Мадрида, которые были замешаны в этом деле. Однако вскоре по приказу центральных властей он сам был арестован, и, хотя его затем выпустили на свободу, дело было развалено.
Центральные власти категорически отрицали смерть Нина. 22 июня ими был создан специальный трибунал, на котором предполагалось рассмотреть дело об измене членов ПОУМ. А вслед за этим министр юстиции республиканского правительства сообщил о «распоряжении правительства республики, в соответствии с которым процесс против господ Нина, Горкина и других членов ПОУМ будет проводиться в соответствии с нормами права, со всеми гарантиями, которые предоставляются судами гражданам, и с защитой, которую они стремятся получить от закона… Могу заверить, что никто из заключенных не получил ни царапины, ни плохого обращения, на них не оказывалось никакого другого давления, которое касается их собственного достоинства»
[222].
