Орден Изумруда и Трех и конкретно сестру Горгону в отделе по борьбе с деструктивными сектами знали. Однако ничто из полученных сведений не было связано с происшествиями двадцатишестилетней давности в Истре.
Информация о самой Ангелине Мокшиной – Горгоне, собранная отделом, во многом перекликалась с данными начальника ОУР Шерстобитова. Однако адрес проживания был указан другой – не поселок Внешторга, а коттеджный поселок Ключи по Минскому шоссе. Деятельность Ордена Изумруда описывалась как «коммерческая» и «миссионерская» одновременно. Орден Изумруда базировался, согласно данным отдела по борьбе с деструктивными сектами, в основном на идеях так называемой «религии Телема», возникшей как оккультное течение еще в двадцатых годах прошлого века в «Аббатстве Телема» в фашистской Италии. То было прибежище одиозного колдуна и мистика Алистера Кроули, организовавшего на базе итальянского аббатства Спиритуалистический центр Телема.
Среди последователей религии Телема было немало знаменитостей – от Дэвида Боуи до Led Zeppelin. Ловкая и прекрасно образованная, знавшая языки дочь дипломатов, Ангелина Мокшина приспособила многие постулаты Телема под российские реалии, создав свою собственную оккультную организацию, главная цель которой, как подчеркивали спецы отдела, состояла в «аккумулировании значительных финансовых средств и вложении денег в бизнес, не связанный с оккультизмом».
О Виктории Первомайской-Кулаковой – сестре Пандоре – и Лидии Гобзевой – сестре Изиде – в справке вообще речи не было. Зато имелся длинный список из светских знаменитостей, бизнесменов и политиков, которые в той или иной мере были знакомы или контактировали лично с сестрой Горгоной и Орденом Изумруда. Складывалось впечатление, что Орден был этакой модной фишкой, которой увлекались в больших тусовках. Орден издал несколько книг и пособий по тренингам в области «самопознания» и «расширения собственных возможностей».
Но все это было уже в прошлом.
Вот уже более десяти лет Орден Изумруда не существовал ни как коммерческая организация, ни как «оккультно-миссионерская». А связано это было с тем, что…
– Черт, тут же уголовное дело, вот справка и копии! – воскликнул Гущин, просветлев. – Ну-ка, что там про эту Ангелину?
Однако сведения снова удивили: Ангелина Мокшина – сестра Горгона – проходила потерпевшей по уголовному делу о причинении тяжких телесных повреждений. Она стала жертвой жестокого избиения со стороны некоего Владимира Комоглотова – бизнесмена из Красноярска. Инцидент произошел девять лет назад, и дело было расследовано и направлено в суд. Комоглотов получил срок. Ангелине Мокшиной выплачивалась компенсация «в связи с утратой работоспособности».
– Что же это получается, она теперь инвалид? – Гущин хмурился.
Все снова запутывалось в какой-то непонятный клубок. И он начал звонить, наводить справки уже по этому уголовному делу о побоях и хулиганстве. Катя терпеливо ждала, что же из этого выйдет и куда они двинутся с Гущиным дальше.
– Едем, – объявил он. – Или пешком пройдемся, время пока в запасе есть.
– И куда?
– Ресторан «Генацвале» на Арбате.
– Ресторан?
– Миша нас приглашает. Миша Розенталь. – Гущин усмехнулся. – Он, оказывается, был адвокатом у этого сибирского Комоеда…
– Комоглотова?
– Ну да. Звезда столичной адвокатуры. И мой старый приятель.
– Адвокат?
– Миша – барин. – Гущин усмехнулся. – Но это называется – повезло. Это первая удача на нашем пути. Он кладезь информации, если, конечно, захочет ею поделиться. А ресторан грузинский.
На Старом Арбате Катя давно не была. Все как-то мимо, мимо. В общем-то это Мекка приезжих и туристов. Но и Старый Арбат показался ей каким-то призрачным. На фоне всеобщего зуда благоустройства, охватившего Москву в последние годы, Старый Арбат словно как-то полинял, растерял и свою прежнюю неповторимую ауру, и свой самобытный шарм. Все вроде на месте. И памятник Окуджаве… Но…
Все какое-то стало обтерханное. И эти немытые грязные витрины – признак времени. И чахлые вывески с надписями: «Русский лен» и «Фабрика Новая Заря». Дух свободы, что был всегда столь силен и заметен здесь, на этой улице, словно выветрился. Все как-то зачахло, ограничило само себя новыми рамками, турникетами и запретами. Нельзя петь… нельзя играть на скрипке… нельзя собирать толпу слушателей, исполняя «Времена года» Вивальди. Нельзя, нельзя… А то полиция заберет, скрутит руки… Больше двух не собираться… И вообще, проходите, проходите, граждане, чего рты поразевали. Тут не зоопарк.
Гуляющие все еще фланировали по Старому Арбату, созерцая то, что осталось. Фешенебельный лоск давно исчез, перекочевав на более модные и буржуазные столичные улицы – Никольскую, Дмитровку. Но зевакам из Сыктывкара и Тюмени все это было невдомек. Того, что замечали коренные москвичи, они не видели, их радовало и то, что осталось, – пешеходный Арбат, песики на поводках скучающих дам, хипстеры на самокатах…
Ресторан «Генацвале» на углу резко выделялся на общем обветшалом фоне своим вычурным фасадом – этакая помесь кавказской сакли – гнезда горных орлов и домика хоббитов. Дерево, камень и цветы в ящиках – они все еще цвели, не умирали, несмотря на утренние сентябрьские холода.
Внутри было пусто – тоже примета времени. Рестораны большую часть времени полупустые. Зато тишина и покой. Внутри все то же дерево и камень – уютные балкончики, приватные ниши, горбатые мостики через искусственный ручей, в котором снуют алые рыбки. Аромат хмели-сунели и жареного шашлыка.
Михаил Розенталь уже ждал их за столиком в глубине зала, в уютном приватном кабинете, отгороженном ажурной деревянной переборкой.
– Федя, сюда, сюда, кормой вперед корабль плывет, – у него был тоже баритон, как и у Гущина, только не такой густой. Но адвокатский, пропитанный стебной иронией.
– Миша, тут ногу сломаешь, столько всего наворочено, – Гущин в сумраке зала «Генацвале» страшился свалиться с мостка в ручей.
– Я вино заказал, ты за рулем?
– Пешком уйдем.
– А у меня шофер, – Михаил Розенталь встал из-за стола, приветствуя их. Ловко поймал Катю за руку и поцеловал ее пальцы. – Добрый день, рад знакомству.
– Я тоже. Екатерина, – Катя улыбалась.
Михаил Розенталь доходил ей только до плеча – этакий квадратный, румяный, как яблочко, абсолютно лысый и в модных круглых очках. Галстук-бабочка в алую полоску, костюм от Zegna.
Они уселись за стол. Официант подлетел с меню.
– Закажем грузинский хор, а? – Розенталь подмигнул. – «Мравалжамиер». Поют, как ангелы на небесах.
– Миша, мы потолковать, – Гущин оглядывал ресторан.
– А я думал – гуляем, Феденька. Как я слышал от наших общих друзей, ты ведь это… освободился от брачных пут окончательно и бесповоротно. С чем тебя и поздравляю горячо. Внял наконец моим советам. Ну и как оно теперь? Легче? А? Колись давай, как теперь-то?
