Гущин слушал хмуро, а затем собрал своих сотрудников.
Следующие два часа с металлоискателями обследовали не только участок Арнольда-Дачника, но и прилегающую территорию. А потом явились и на участок Первомайских. Металлоискатели то и дело пищали, из земли, с лужайки, из заросших клумб полицейские лопатами выкапывали ржавые гвозди, консервные банки, какой-то старый металлолом.
Эсфирь Кленова и Светлана Титова безмолвно взирали на все это новое разорение из окна.
Катя думала, что все это ни к чему.
Это лишь демонстрация намерений со стороны Гущина.
Ее радовало лишь одно – в ходе нового обыска полицейские изымут с кухни тот чертов поварской тесак и все прочие кухонные ножи. Не конфискуют лишь столовые, десертные.
Но она бы и их в этом доме не оставляла.
И вилки тоже.
Глава 27
Бред
Старую «беретту» – подарок Энвера Ходжи – ни на участке Первомайских, ни на прилегающей территории полицейские во время обыска не нашли, хотя перекопали, как кроты, с металлоискателем почти гектар леса.
Маленький мальчик пошел в огород, грядки копал он лопатой, как крот…
Сказочница-пропагандистка Клавдия Первомайская как в воду глядела, сочиняя свою «нетленку».
Катя в тщете поисков даже не сомневалась, но Гущину свои соображения не высказывала. Они оба напряженно ждали известий из больницы. Полковник Гущин договорился с центральным госпиталем МВД – он планировал забрать туда Лидию Гобзеву, подключив программу защиты свидетеля, как только раненую возможно станет перевезти. Хотя в больнице у реанимации круглосуточно находилась охрана из областных полицейских, Гущин хотел подстраховаться на все сто. Убийца дважды покушался на жизнь Гобзевой. И мог предпринять и третью попытку. А сделать это в госпитале МВД ему было бы очень трудно.
Новости из больницы поступили лишь на вторые сутки к вечеру – Лидия Гобзева пришла в себя. И они помчали туда, умоляя врача дать им хотя бы десять минут на разговор с раненой.
– Семь, – ответил врач. – Она до сих пор в тяжелом состоянии. И неадекватная. Такое ранение и сильная контузия – что вы хотите. Ее счастье, что ваша сотрудница так быстро ее привезла к нам. А то бы… Семь минут вам на общение с ней. И предупреждаю – она неадекватная, у нее спонтанный бред.
Гобзева лежала на кровати, накрытая до груди простыней, с подключенными проводами, вокруг мониторы. Все пищало, мигало, пикало. На полковника Гущина вся эта больничная обстановка действовала угнетающе. А Катя сразу подвинула стул к кровати Гобзевой и взяла ее за руку.
– А, это ты, – сестра Изида ее узнала.
– Я. Вы живы, Лидия. Все хорошо.
– Ты меня в больницу везла. Спасибо. И ты здесь, мент, – она перевела взгляд на массивного Гущина. – Опять.
– Расскажите нам, что произошло 25 июля на Истре, – Гущин наклонился к ней. – Вас уничтожают из-за этого преступления. Ваши подруги мертвы. В ваших интересах рассказать нам всю правду.
– Вы в полной безопасности, – прервала его Катя. – Вы мне сказали, что не вы утопили детей.
– Нет! Я их не убивала!
– А кто? Кто из ваших подруг? Горгона? Виктория Первомайская? – спросил Гущин.
– Я не знаю. Я не видела.
– А что вы видели?
– Качели, – глаза Лидии Гобзевой затуманились. – Над водой… тьма…
– Качели на огромном дереве над рекой? – Катя тоже наклонилась к ней, стремясь уловить ее шепот.
Луна… луна высоко в небе…
Костер горит на поляне, они разожгли его сразу. Откупорили бутылку джина, выпили. Приняли наркотики. Сначала немного. Потом еще. А потом сестра Горгона пустила круговую чашу. И они пили из нее – она намешала туда много всего. Она была великая мастерица понтов…
– Мы посвящали Вику, – шептала Лидия Гобзева. – Горгона приняла ее в Орден. Я-то всю подноготную знала, всю фальшь, а Вика… она… она жаждала чудес, пусть и страшных… в пику матери. Она верила, что Горгона визионерка… что может что-то открыть, научить… Поэтому Горгона и старалась перед ней вовсю там, на реке…
Они сбросили одежду. Горгона надела ритуальную маску из выдолбленной свиной головы и ударила в барабан. Сестра Изида – Лидия Гобзева первая ощутила действие наркотика и одурманивающего коктейля подруги. Она захохотала и ухватила первого кролика из проволочной сетки, выволокла его за уши. Кролик дрожал…
Кровь на поваленном дереве, кровь на чурбаке. Тельце кролика бьется в агонии, рассеченное надвое.
Горгона зачерпывает кровь ладонями и поливает ею Викторию – новоявленную сестру Пандору Ордена Изумруда и Трех.
И вот уже новый кролик пищит и бьется, когда его рвут на части…
– Качели, – снова прошептала Лидия Гобзева Кате. – Я еле дошла туда до берега. Она качалась на качелях… читала мантру…
– Кто? Горгона?
– Да.
– А кто фотографировал ее на качелях?
– Вика. Она хотела снимки со своего посвящения…
– А дети? Малыши? Мальчик и девочка? Они уже были на тот момент с вами у реки? Вы их забрали из Затона?
– Нет. Не было детей. Никаких детей еще не было. Не знаю… Там – нет. Точно. Я видела качели. Дерево наше… Горгона говорила, что в нем сила… Она дала Вике нож и научила знаку… как резать по живому…
– По стволу дерева? Это Виктория вырезала на коре тот знак?
– Знак Ордена. И луна зашла, стало темно…
Катя напряженно слушала ее горячечный шепот.
– Но это не помеха… у нее, у Горгоны, был дар, она видела все, даже когда не было луны, а при луне – как мы в ясный полдень… Обычные люди так не могут, а она могла. Видела. Говорила – это дар духов. Третий глаз. Вещее зрение. Она начала откалывать этот свой фокус перед Викой, а та перепугалась. Она поцеловала ее.
– Кто?
– Вика… Горгону… Ангелину… в губы… это такой ритуал… Она признала ее власть над собой. А потом они обе пошли в воду…
– Купаться?
– Вода очищает, придает силы. Она так говорила. Учила нас… Обряд очищения, перерождение. Новый путь… Они поплыли на другой берег. Я не могла с ними плыть. Я ослабела… наркота… я тогда крепко сидела на коксе и на всем, что могла достать… и того, что она дала мне в чашке, было слишком много… Я лежала в траве никакая… ни рукой, ни ногой, как ком ваты… Я их видела – они переплыли речку и вышли на тот берег.
В свете показавшейся из-за туч луны – две смутные фигуры на фоне леса… Голые… с распущенными волосами… кривляющиеся в диком ритуальном наркотическом танце…
Луна скрылась за тучей.
Тьма…
– Я не пошла с ними, – повторила Лидия Гобзева настойчиво, цепляясь за Катю рукой. – Если и было что с теми детьми, если это они… то только тогда… без меня. Верьте мне!
