– Бери. Ну, давай.
Она представила себе, как она наклоняется сейчас за пистолетом, а он сверху наносит ей удар саблей, рассекая ее пополам.
Она выпрямилась в своем углу.
– Там нет патронов. Он не заряжен.
– А ты проверь.
Катя медлила.
Сирены полицейские все выли…
Кто-то хрипло кричал за дверью.
Она представила их всех там – по ту сторону. И Гущин там.
Захват заложника в клубе «Аркадия»…
Вот мы все и собрались здесь, в «Аркадии», на наш последний…
Вальс!
Она не коснулась пистолета. Отвернулась.
– Ты какой-то не такой полицейский, – сказал Черный Лебедь.
– Я… криминальный обозреватель пресс-службы.
– Журналистка?
Он приблизился, наклонился и забрал пистолет. Положил его на сумку-чехол. Оставил там и один клинок. Но вторая сабля была в его руке.
– ЛЕБЕДЕВ, ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ! ОТПУСТИТЕ ЗАЛОЖНИЦУ И ВЫХОДИТЕ! СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕССМЫСЛЕННО!
Это прогремело в мегафон за дверью так, что они оба разом оглохли.
– ОТПУСТИТЕ ЗАЛОЖНИЦУ! СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕССМЫСЛЕННО!
– Еще раз заорете, я отрублю ей палец! – бросил Черный Лебедь двери. – И буду отрубать, пока вы не перестанете орать! И не советую палить через дверь! Она – моя заложница. Она сидит напротив двери. Первой пострадает она.
Катя сидела в углу рядом с дверью. При стрельбе через дверь это было самое безопасное место в комнате. И он сам водворил ее туда, когда она была без сознания. А вот он стоял напротив двери – с открытой грудью, с клинком, словно ждал, когда они вышибут ее снаружи и ворвутся для последней битвы.
За дверью все затихло.
Катя думала – как быстро они приехали в «Аркадию»? Сколько она находилась в отключке? И как они узнали? Кто им сообщил? Нелли? Как Гущин узнал?
Ей хотелось выть, реветь, так ей было стыдно перед ним.
И страшно.
И одновременно она испытывала странное чувство нереальности происходящего. Словно не с ней все это происходило. Словно она видела все это со стороны…
– Мы все выключили. Я один к вам обращаюсь, Лебедев.
Гущин… его голос…
Катя закрыла глаза.
Полковник Гущин в бронежилете стоял напротив железной двери оружейной комнаты. Все остальные отошли назад, в начало коридора. А собралось много народа. Собрали всех по сигналу «Вулкан», только помогло это мало.
Когда они приехали в «Аркадию» на полицейских машинах, охрана клуба беспомощно металась в холле главного здания. От охранников Гущин узнал, что Герман Лебедев отключил сработавшую сигнализацию, камеры и заперся вместе с приехавшей сотрудницей полиции в оружейной комнате зала исторического фехтования, где полно холодного оружия. Целый арсенал. Коллекция клуба, его гордость. У него, как у любовника хозяйки «Аркадии» Аллы Ксаветис, имелись ключи от оружейной, он вообще имел доступ ко всему – и к системе охраны, и к кодам камер.
Какой-то бессмысленный поступок… легко мог бы сбежать…
Или уже просто некуда бежать?
Или он не хочет бежать?
– Моя фамилии Гущин. Я обращаюсь к вам, Лебедев. Отпустите заложницу. Выходите оттуда. Довольно. Вы и так уже… Катя, ты там?!
Катя услышала, как голос Гущина сорвался.
– Катя, он убил своих родителей, отца и мать, в ту ночь двадцать пятого июля на даче! Убил в шестнадцать лет! А потом изобразил из себя жертву нападения! Ударил сам себя топором в бок! И они, те двое – Виктория и Горгона – видели все!
– Она мне не мать! – крикнул Лебедев. – Слышишь, ты? Она никогда ею не была!
– Он не покончить с собой хотел в ту ночь, нанося себе рану! – Гущин повысил голос. – Если бы хотел умереть, не избавился бы от топора! А ты его выбросил, помнишь куда? Мы его поднимем из воды! Ты тогда просто не рассчитал силу удара, поэтому чуть не умер!
– Да я подох там! – заорал Черный Лебедь.
Катя зажала себе рот рукой, чтобы тоже не закричать.
– Отпусти ее, – сказал Гущин уже тише. – Возьми меня заложником. Отпусти ее.
– Какой смысл?
– Ставки сразу поднимутся. Будешь торговаться, требовать. Возьми заложником меня! Я начальник управления криминальной полиции области! Ставки, Лебедев!
– Ставки? Вертолет и чемоданы с золотом? А куда лететь? Может, и маршрут мне подскажешь?
– Подскажу! Вертолет обещаю! Я даю твердые гарантии!
– А я у тебя их прошу?
– Отпустите ее! Пожалуйста! – Гущин действительно просил, почти умолял.
– Она тебе дорога?
– Да.
– Не слышу. Там у вас шумно.
– Да! Она мне дорога!
– Тогда тебе будет больно. Принимаю тебя в свой клуб мазохистов.
– Отпусти ее! Возьми меня!
– Я тебя видел, ты здоровый кирпич. Решительный. С тобой будут проблемы. А с ней – какие проблемы? – Черный Лебедь покосился на Катю, сжавшуюся в углу в комок.
– Причинишь ей вред – я тебя убью. Живым не выйдешь.
Гущин сказал это без всякого пафоса. Просто.
И страшно.
– Ты лучше уйди от двери. И умолкни, – ответил Черный Лебедь. – Я диктата не принимаю.
Шум за дверью. Топот. Голоса команд, громче, громче…
Неужели штурм? Они решились?
Но нет, все стихает…
И Черный Лебедь – он сел на пол перед самой дверью близко к Кате.
– Я хочу подумать! – крикнул он вдруг. – Мне нужно время подумать!
А потом он наклонился к ней и шепнул:
– Журналистка, да?
– Да.
– Истории разные пишешь?
– Да.
– Хочешь услышать мою историю? Или тебе хватит за глаза того, что ты в лапах маньяка?
– Ты не маньяк… ты хуже… что ты наделал? – Катя покачала головой.
– Мы об этом поговорим. Сначала ответь – почему не взяла пистолет, не стала стрелять?
– Ты же не стрелял в меня там, на даче в «Московском писателе». Боялся промазать? Ты стрелок плохой, Лебедев. Мог их всех своей саблей… чище бы вышло и наверняка… Но тебя бы по этому следу сразу нашли. Поэтому этот самодельный ствол, да? Его не капитан- наркоман из Нацгардии тебе продал?
– Он самый. Только это уже почти конец истории. А хочешь знать, как все было в самом начале?
– Да, хочу. Я хочу, – Катя кивнула и заорала сама во всю силу своих легких и глотки. – Пожалуйста, дайте ему время на раздумье! Я здесь! Я жива! Со мной все в порядке! Федор Матвеевич, со мной все в порядке! Скажите им, никакого штурма!
