Однако все было совсем не так. Под моей щекой оказалась грубая шерстяная материя. И объятия его были холодными, совершенно формальными. Лицом я ощутила жесткий кожаный ремешок портупеи.
— Кейт, — забеспокоился он, — с вами действительно все хорошо?
О нет! Это не Джулиан. То есть Джулиан — но и не Джулиан. Не мой Джулиан!
Я стыдливо отстранилась от него. Свет вспыхнувшей было в душе надежды печально погас.
— Ох, простите бога ради… Мне привиделся кошмар.
— Как ваш нос? — спросил Джулиан, озабоченно глядя на мое лицо.
Я тронула пальцами нос. Чувствовалась не столько боль, сколько неприятное онемение.
— Думаю, с ним все в порядке. Я что, стукнулась им в вас? Простите. Который час?
— Семь утра.
— Боже мой, мне так неловко! Я вас разбудила. Я, наверно, подняла весь дом.
— Нет, я уже встал. У меня условлено несколько ранних встреч. Я как раз проходил мимо вашей комнаты и услышал… — Неловко кашлянув, он положил на ночной столик какой-то маленький предмет. — Ваш ключ. С вечера мне пришлось закрыть дверь снаружи, а потом не удалось просунуть его под дверью.
— Ох, похоже, я вчера просто провалилась в сон.
На его губах заиграла улыбка.
— Это моя вина. Продержал вас допоздна.
Типичная британская сдержанность! Мы говорили до двух часов ночи: о будущем, о прошлом, о войне и о политике, о литературе, о Мао Цзэдуне, об опере, о теракте одиннадцатого сентября и о многом другом, пока меня, должно быть, напрочь не сморило сном. Последнее смутное воспоминание о минувшей ночи — это как меня уложили в постель и как будто легонько поцеловали на прощание в лоб. Оглянувшись на ключ, оставленный на тумбочке, я увидела возле него аккуратным рядком выложенные шпильки.
— Вот что мне чрезвычайно нравится в вас как в мужчине из прошлого, — сказала я, убирая от лица растрепавшиеся волосы. — Исключительный джентльмен.
— Разве что, судя по всему, вызываю у вас ночные кошмары.
Форма, которую носил Джулиан, оставалась чистенькой и аккуратной, несмотря на общую потрепанность после долгих, нескончаемых дней минувшей зимы, проведенных в грязных окопах. В одной руке он вежливо удерживал свою офицерскую фуражку с козырьком. Я так и не успела привыкнуть к облику капитана Эшфорда, настоящего воина, обитателя траншей.
— Вы в самом деле хорошо себя чувствуете? — уже серьезно спросил Джулиан, положив на постель фуражку и тут же ее подхватив.
— О да, лучше. — Теперь, когда он отстранился, я почувствовала, что в комнате стало заметно свежо. Я натянула шерстяное одеяло повыше на плечи, выправив наружу распущенные волосы. — Только немного холодно.
— У вас огонь погас, — кивнул он на небольшую кованую решетку очага. — И растопки нет, чтобы подбросить. Я по пути пришлю к вам работницу — она должна была уже подойти.
— Спасибо. Я… А то я не сильна по части разведения огня.
— Ну да, в ваши дни на редкость бесполезное умение, — усмехнулся он. — В каждом доме, полагаю, центральное отопление.
— Почти везде. Скажите… а долго продлятся ваши нынешние совещания?
— Боюсь, целый день.
Обвернувшись по самые плечи одеялом, я поднялась с постели. Джулиан машинально отвернулся, уставившись в погасший камин.
— А потом? — спросила я, щелкнув выключателем электрической лампы. Она сперва как-то нерешительно заморгала и наконец засветилась.
— А потом я хотел… Может… если это не будет неудобно…
— Что неудобно?
Джулиан обернулся ко мне — в свете лампы стало видно, что он покраснел до корней волос.
— Может быть… я мог бы еще ненадолго увидеться с вами? — смущенно произнес он.
— Капитан Эшфорд, — почти шепотом ответила я, — я буду этому бесконечно рада.
— Мне о стольком еще хочется вас расспросить, — поспешно добавил Джулиан.
Я коснулась его руки.
— Я с удовольствием все вам расскажу.
— Вчера так любезно было с вашей стороны уделить мне столько времени и засидеться допоздна…
— И все же я так и не смогла вас убедить, верно?
— Разумеется, нет. — Джулиан лукаво улыбнулся. — Но когда я ушел, я кое-что придумал. Видите ли, попасть под обстрел — вообще вопрос удачи и выбора времени. Я просто перенесу запланированный выход в рейд на два пятнадцать. Надеюсь, на сей раз это удовлетворит ее величество Судьбу?
— А потом вас настигнет что-нибудь другое.
— Что-нибудь другое всегда может меня настичь.
Его крупная кисть неуверенно обхватила мою. Такие знакомые пальцы — сейчас непривычно загрубелые и мозолистые, — такие сильные, любимые…
— Как вы это выносите? Как выдерживаете это испытание? Все вы?
— Ну, об этом как-то не очень и задумываешься.
— Но как остальные, Джулиан? Те, кто вас любит? — Я стиснула его пальцы и тут же ощутила ответное пожатие. — Прошу вас, не отправляйтесь туда. Знаю, вам неприятно это слышать, потому что вы не можете пренебречь своим долгом. Я понимаю, правда понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Я должна хотя бы попытаться вас удержать. Я могу лишь надеяться, что эта… корректировка по времени сохранит вас целым и невредимым. У самой меня нет ни единого шанса уберечь вас от той злополучной ночи. Но это очень важно.
— Почему? — удивленно спросил Джулиан. — Почему это так много для вас значит?
Я подняла ладонь, легко коснувшись пальцем уголка его рта.
— Разве можно увидеть вас, Джулиан, узнать вас ближе — и колебаться с ответом на этот вопрос?
Его губы чуть разомкнулись, и кожей я ощутила, как он порывисто выдохнул. Сжал пальцами мою кисть. Спиной я почувствовала, как другая его рука приподнялась до моей талии и тут же упала.
— Вы опоздаете на свою встречу, — напомнила я. — Но, вернувшись, загляните ко мне. В своем колчане я припасла для вас еще одну стрелу.
Склонив голову, Джулиан поцеловал мне руку.
— Я в вашем распоряжении, — сказал он и, надев фуражку, вышел из комнаты.
ГЛАВА 18
— Объясни мне кое-что, — сказала я как-то раз на исходе дня, уже в конце августа, когда мы расслабленно лежали обнявшись на лужайке в траве, слушая стрекот цикад во влажном летнем воздухе.
— Угу, — отозвался Джулиан, поигрывая моим локоном. — Что именно?
— Почему я всегда просыпаюсь одна?
Он как будто заколебался с ответом, но так ненадолго, что это вполне могло мне показаться.
— Потому что ты, ленивое дитя, любишь понежиться в постели, в то время как я обязан зарабатывать средства на существование.
