– Зачем это еще? – недовольно спросила коллега.
– Она же наш сотрудник!
Через несколько минут в комнату вошла Верховец, и все проследовали в комнату с серебристыми саркофагами.
– Что у нас по диагнозам? – конкретно спросила Дейнеко, глядя в глаза Нине Антоновне.
– № 1 – болезнь легионеров.
– Классическая? Если – да, то почему же здесь?
– Ну, этот диагноз, как бы прохлопали…. Кроме того, Руководитель считает, что возбудитель до сих пор подходит для массового заражения.
– Это – да. Особенно, если проводить многотысячный съезд…. Но, ведь эта болезнь давно изучена?!
– Понимаете, для нашего Руководства, которое только начало работу в биологическом направлении, много чего неясного.
– Понятно. Оно еще не ориентируется, чем перспективно нам заниматься, а чем – не стоит, – подытожила Дейнеко.
Осведомленность Лены не очень понравилась Нине Антоновне.
«Понятно. Думает, что мы – конкурентки. Надо будет её успокоить», – промелькнуло у Елены в голове.
– Я высоко ценю Ваш профессионализм, коллега, и думаю, что нам надо будет подготовить совместную справку для начальства, с нашим видением перспективных исследований.
– А что еще у нас есть?
– Еще у нас есть неопознанный вирус.
– Неопознанный вирус? – вскинулась Катерина.
– Да, но зачем Вам вникать, это – просто патология, наш узкий профиль.
– Это в патанатомии есть узкий профиль. В судебной медицине всё может оказаться гораздо шире, и вообще, не так, как мы себе представляем проблему. Расскажите.
Нина Антоновна сделала над собой усилие и нехотя начала рассказывать.
«Боится, что мы отнимем у неё пальму первенства в исследовании», – стало ясно подругам.
– Человек заболел, находясь в аэропорту африканской страны. Началось с того, что он потерял сознание, начались тонико-клонические судороги, непроизвольные рефлексы. Работники аэрофлота подумали, что у него эпилептический припадок, пытались помочь ему.
– Он пришёл в себя?
– Да, но был в состоянии оглушения, а через три часа стал вести себя вообще агрессивно, стал недоступный контакту, производил впечатление, что у него приступ бешенства – трусился от взгляда воды, обильно текла слюна. Началось кровотечение изо рта и носа. Его госпитализировали. А потом обратили внимание, что на белках глаз у него появились жёлто-оранжевые точки. Не кровоизлияния! И еще через несколько минут он умер.
– Жёлтые точки? – судмедэксперты переглянулись.
– Я о таком не слыхала, – призналась Елена.
– Я – тоже, – эхом отозвалась подруга.
– О таком не слыхали даже патанатомы! – несколько укоризненно проговорила Нина Антоновна.
«Так вот в чём причина такого холодного отношения к нам!» – догадалась Дейнеко. – «Обычная межведомственная ревность патанатомов к судмедэкспертам»!
По непонятным причинам, местами существует такая между самыми лучшими диагностами. Патологоанатомы вообще совершенно несправедливо дискриминируются лечащими врачами, а ведь, именно они являются отличными диагностами, причем – не только посмертными, но и прижизненными.
Ведь, именно патанатомам несут подозрительные на онкозаболевания, микрокусочки, взятые во время операции хирургом, и те должны в течение получаса дать правильный диагноз. Если рак есть – надо срочно удалять опухоль и орган вместе с ней. А, если это язва, то – только иссекать участок с изменением.
Не смотря на всё это, в большинстве больниц патологоанатомов недолюбливают и побаиваются.
– Но, Вы, конечно, исследовали возможные пути заражения?
– Коллега-эпидемиолог этим занималась.
– Понятно. Но, Вы, же изучали её исследования?
Нина Антоновна как-то так неопределённо посмотрела в ответ, что Лена поняла – надо срочно брать дело под свой контроль.
– Покажите нам тело.
– Только его?
– А чьё же еще?
– Ну, стюарды же тоже умерли…
– Так что же Вы молчите?! – взвились от возмущения подруги.
Патанатом кивнула санитару, и тот выдвинул саркофаг. В отличие от обычных камер для хранения умерших тел, «пациенты» их морга дополнительно помещались в голубоватые капсулы обтекаемой формы с толстым защитным стеклом. Мстислав как-то объяснял им, что на самом деле, это не стекло, а особый пластик, но для врачей это замечание не играло особой роли.
Подруги неотрывно вглядывались в лицо умершего. Туловище его было скрыто темным пластиком. Прозрачная часть крышки капсулы мерцала голубоватым таинственным светом.
– На вид – покойник, как покойник, – пожала плечами Катя.
– Будем смотреть?
– Будем смотреть. Сделайте нам, пожалуйста этот ЗD-труп.
– А он не получился.
– Не получился?
Удивленные подруги переглянулись.
– Со слов Мстислава мы поняли, что такое всегда используется. Вы ставили в известность руководство?
– Не-е-ет, – запинаясь, ответила Нина Антоновна.
– Почему?
– Подумали, что раз так, то и нечего соваться.
– Это Вы, конечно, хорошо придумали.
– Кто пытался его печатать? – кивнула головой на тело Елена.
– Санитар. И я.
– Отлично.
Лена вызвала по рации Михаила и принялась выспрашивать, в чём заключалась проблема в прошлый раз.
– Сначала-то принтер заработал. Пока сканировал кожу. Но, когда он поравнялся с уровнем глаз – перестал работать.
– А вы проверяли другие тела? Например, стюардов? У них такие же симптомы были?
Патанатом кивнула.
– В смысле – симптомы были такие же, а исследовать мы их не пробовали.
– Странно. А какова Ваша точка зрения: что было входными воротами инфекции?
– Ну, это же эпидемиологу решать…
– Не только!
Дейнеко поражалась профессиональному безразличию патологоанатома. Складывалось впечатление, что в их команду попал самый слабый и инертный морфолог. Как такое могло случиться с таким жёстким отбором?!
– Хорошо, сделаем перерыв на пару минут, – предложила она и пошла на доклад к Гурину.
Изложив суть дела, она сказала ему, что настаивает на непосредственном вскрытии тел в условиях максимальной защиты от особо опасной инфекции, возможно, пока неизвестной науке. Немного поколебавшись, Юрий все-таки дал добро, но предупредил, чтоб они «задраились по максимуму»!
– Всему персоналу защитить себя для работы с ООИ, – скомандовала она, возвратясь в морг.
