— Под ванной. Смотри лучше.
Алексею показалось, что санитарка посмотрела на него по-хулигански лукаво, весело. Кристина перехватила этот взгляд, и ей он не понравился.
— Иди уже, Юля!
— Это и есть ваша санитарка?
— Это и есть.
— Кристина, скажите, а что за фонд «Старость в радость»?
Он видел, что девушка растерялась.
— Ну, фонд, с которым работает ваше учреждение?
— Это, наверное, к директору вопрос, я — медсестра.
— Ну, вот видите, вы тоже не отвечаете на мой вопрос. У вас тут какая-то круговая порука. Мне говорили, что сотрудники фонда у вас постоянно работают.
— Бывают. Они организационные дела решают больше с директором, по палатам ходят в качестве комиссии, с жильцами беседуют.
Следователь ей показался славным парнем, вон как Мухина глазами стрельнула. А если он непьющий, так, наверное, за ним девчонки в очередь. Вот бы влюбился такой, но, наверное, семейной жизни с полицейскими нет, они все в работе.
— А у вас девушка есть? — вдруг неожиданно спросила она.
И потому, как он зарделся, она поняла, что девушки нет.
— Личная информация при беседе со свидетелем не разглашается.
Чурбан полицейский! И она тоже хороша, что это ее потянуло интересоваться чужими девушками? Это она от волнения, что про фонд вдруг разговор зашел, надо бы Антонине сказать. Директриса — женщина тертая, ее «на авось» не возьмешь. Фонд — это источник ее зарплаты, и терять его никак нельзя, как и доверие Антонины.
— Да это я так просто спросила. Вы целыми днями на работе, какая же девушка будет все время ждать? А про фонд, правда, я не знаю ничего.
— Кристина, скажите, а вы Щукину убитую хорошо знали?
— Вопрос мне ваш непонятен. Что значит хорошо? Их знаете сколько тут на этаже, дедов и бабушек? Они очень проблемные, не было дня, чтобы у кого-то что-то не болело, чтобы не плакали у моего поста, чтобы укол или таблетку не просили.
— А у вас назначения врач делает?
— Врач, конечно. Но что от старости пропишешь? Чем вылечишь? Когда по сто раз старухи за смену таблетку просят, я аскорбинку даю, без назначения врача. Это ведь не наказуемо?
— Аскорбинка — нет.
— А Щукина, она такая как все была, ничем особо не отличалась. Вредная, правда, тетка, заносчивая. Кичилась тем, что когда-то модным мастером была, не попасть к ней было. Они все здесь рассказывают о своих трудовых подвигах. А нынче что, с головой проблемы у каждого второго.
— Мне почему-то эти «вторые» как раз и попадаются, — пробормотал Алексей.
— У меня на этот случай валерианка в таблетках заготовлена. Даю — и успокаиваются. А Щукина валокордин любила, ей потом его отменили, потому что смысла нет в этом. Так она меня один раз так трясла, чтобы я ей его дала, я в бутылочку из-под валокордина налила воды. Думала, не заметит, так она так разоралась, что мама не горюй! Унюхала, что вода в бутылочке, а не лекарство. Еще чаю хотите?
— Хочу, — он не желал себе признаваться, что девушка ему нравится и рядом с ней ему было удивительно спокойно.
Еще ему хотелось в спокойной обстановке, где нет этого едкого старческого запаха, мысленно проанализировать, что же у него в остатке. Что можно записать в плюсы — его коллеги начали проверку фонда «Старость в радость». Его руководитель, Геннадий Иванович Крючков, — личность темная, привлекавшаяся за мошенничество. Так просто этот человек не мог появиться около дома престарелых. Мошенники выбирают самых слабых и ранимых — стариков. Они прекрасно знают и используют особенности характера пожилых людей. На что наши старики копят деньги? Это там, в Европе, старики на пенсию путешествуют, а у нас копят на достойные похороны, чтобы было как у всех. Наши старики привыкли доверять государству, власти, и эту деталь мошенники учитывают тоже, представляясь сотрудниками собеса. Фонд, вероятно, мог выступать как представитель интересов дома престарелых, а это значит — доверие и еще раз доверие. Без Антонины Михайловны Котенковой здесь не обойтись.
Что же касается пожара, то, вероятно, это был поджог неустановленным лицом. Причем таким лицом мог быть каждый из обитателей дома-интерната. К великому сожалению, чем человек старше, тем слабее его память и менее адекватны поступки. Может быть, кто-то просто случайно опрокинул стоявшую канистру с бензином и кинул спичку. А Щукину кто тогда задушил? Тоже неустановленное лицо? Что-то у тебя, Лешечка, неустановленных лиц многовато, по нескольку на один дом престарелых.
— Вот, свежий заварила, — Кристина поставила перед Суриным новую чашку. — Вы знаете, я хочу о директоре сказать. Старики, они ведь не просто сюда попадают. Их, почти всех, собственные дети сдают. Они им в тягость. Но поработав здесь, я стала задумываться, что детей можно понять — старики изводят их своим маразмом, превращают жизнь в каторгу.
— То есть психушка или пуля лучше?
— Лучше. Я не собираюсь строить из себя мать Терезу и упрекать кого-то в плохом отношении к старикам. Упрекают те, кто не знает старческого гнета. Если бы вы поработали тут годок-другой, то не так бы запели. Поверьте, я не злая, но иногда мне хочется кого-то убить.
— Что, что вы сказали, Кристина?!
— То, что слышали. Но я никого не убивала, Щукину по крайней мере точно, хотя она докапывалась до всех.
— До кого?
— До всех, кто работал и в день, и в ночь. Чушь всякую несла.
— Например, какую?
— Что к ней покойники по ночам приходят.
— Ну, этот бред я уже слышал от Петра Петровича.
— А я слышала этот бред постоянно, каждый день по нескольку раз и в любых вариациях.
— Понятно.
— Что вам понятно?
— Что не убивали вы Щукину! Только почему вы все время нервничаете? Каких вопросов боитесь?
— С чего вы взяли?
— Да я знаю! Не нервничайте, у меня еще к вам вопрос имеется.
Кристина замерла, а он вздохнул и выпалил:
— Что вы делаете сегодня вечером?
Глава 34
Всякий порядочный русский человек состоит из трех частей: души, тела и паспорта.
Пословица
Наши дни.
Найти городскую паспортистку по имени Рая — задача не такая уж сложная, потому что пропуском для поиска информации может служить редакционное удостоверение. Если, конечно, милая ветеранша Жанна истолковала слова бывшей Пашиной ученицы правильно и, наконец, если ученица сама не наврала. История, которую журналист Сорнева придумала для начальника городского жилищно-коммунального управления, была практически правдивой: она готовит очерк об одном из дамских мастеров прошлого века, ученицей у которого работала девушка Рая. Имя редкое, может, и повезет разыскать паспортистку Раю, а если нет, придется засесть в архиве и там искать, принималась ли на работу в парикмахерскую «Фея» ученица Рая. В жилищном управлении прессу уважали, даже удостоверение не попросили показать, а сразу отправили в отдел кадров.
