– Мы хотим взорвать старый эльбник ведьмарей на «Китай-городе»! Искали хранилище, а потом сообразили, что это просто эльбник. И решили его грохнуть, – сообщил Родион так просто, словно речь шла о том, чтобы спустить колесо у автобуса Белдо.
Макар разинул рот.
– А почему нас только четверо? Может, побольше народу с собой позвать? – спросил он.
– Зачем? Чтобы и их убили? – искренне удивилась Штопочка.
Макар завертелся на месте. Надпись на будке «Не влезай! Убьет!» показалась ему пророческой.
– А как вы его нашли? Ну эльбник? – Макар торопливо отыскивал повод, чтобы отказаться.
– С Родей по кентавру связался Сашка. Рассказал, что снял на «Китай-городе» первошныровскую защиту. Мы не сразу поняли, о чем речь, но когда сопоставили место, то все состыковалось. Хотели Сашку с собой взять, но он поранил в Подземье ногу. Пару дней придется подлечиться, – сказала Юля.
Штопочка нетерпеливо потрогала ручку бича.
– Ну пошли, что ли? – сказала она и, шагнув к трансформаторной будке, скрылась за нацарапанной дверью. За Штопочкой последовал Родион, а за Родионом – Юля. У будки остался один Макар.
– Психи! Сами свои эльбники грохайте! А я валю! – сказал он и, издав короткий отчаянный вопль, кинулся в нарисованную дверь.
Когда он вышел с другой стороны, Родион целился в инкассатора, держащего в руках здоровенную сумку с деньгами, а другой инкассатор медленно тянул руку к кобуре. В трех шагах от них был раскрытый банкомат.
– Долго копаешься! – сквозь зубы сказал Родион Макару. – Давай за нами!
И, отступив назад, он шагнул в глухую стену у банкомата, на которой была начерчена дверь для прыгуна. За Родионом в дверь скользнула Штопочка, за Штопочкой – Юля, а последним, приседая от ужаса, метнулся Макар.
Опомнившийся инкассатор прыгнул ему вслед и попытался сгрести Макара рукой за плечо. Макар отчаянно рванулся и, едва не выронив из глаза стеклышко, провалился в теплую, точно из горячего пластика вылепленную стену. За Макаром на ту же стену сгоряча бросился инкассатор и сломал себе нос, потому что для него, лишенного прыгуна, стена была бетонной.
Выпрыгнув из двери, Макар по инерции бросился бежать, но его поймали за рукав:
– Эй! Ты куда? Нам в другую сторону! – Юля потянула Макара к подземному переходу.
Гранит перехода был не первого сорта, а начертивший на нем дверь ведьмарь сильно налегал на гвоздь. К тому же за плечами у него ощущалось художественное образование. Он пририсовал к двери косяк, отбросил тень и даже предпринял попытку изобразить коврик. Однако никто из спускавшихся в переход людей не обращал на дверь внимания. Все проходили мимо с теми занырнувшими в себя лицами, какие встречаются только в мегаполисах. Чтобы тебе ответили, надо спросить не меньше трех раз. В первый раз человек просто услышит тревожащий звук. Во второй – вздрогнет и осознает, что обращаются к нему, что это не шум ветра и не звуки машин. И лишь в третий раз, быть может, смысл вопроса дойдет до него и он отзовется.
В нескольких шагах от двери был торговый автомат. Родион присел на корточки с ним рядом и стал с чем-то возиться. Макар ухитрился заглянуть сверху и обнаружил, что Родион достал из нагрудного кармана стаканчик из-под йогурта. Внутри лежала крупная виноградина. Одна-единственная, чуть смятая. Изредка виноградина становилась прозрачной, и тогда Макар различал, что косточки внутри ее окутаны слабым красным сиянием. Родион деловито осмотрел виноградину и остался доволен увиденным. Заметив рядом Макара, он сунул стаканчик ему в руку.
– Держи крепко! Лучше не ронять! – предупредил он.
Макар вцепился в стаканчик так, что едва не раздавил.
– И сдавливать не надо! Труд производителей стаканчиков надо уважать. Достань виноградину и положи ее внутрь аммонита! – распорядился Родион.
«Какого аммонита?» – хотел спросить Макар, но Родион уже бережно извлек из кармана картонную пачку из-под молока, верхняя часть которой была отрезана ножом. Внутри лежала раковина, покрытая сеткой трещин. Едва Макар положил раковину на ладонь, как она слабо полыхнула, и трещины заполнились синеватым свечением.
– Откуда это? – спросил Макар.
– Из хранилища несвоевременных закладок. Не сжимай пальцы! Помещай виноградину внутрь аммонита! И не заталкивай! Панцирь не должен треснуть, а виноградина лопнуть!
Пальцы у Макара тряслись, но все же это были осторожные пальцы бывшего карманника. Он проталкивал виноградину вслепую, внимательно следя, как красное и синее сияния, не сливаясь, танцуют друг вокруг друга.
– А если треснет или лопнет? Что будет? – спросил Макар.
Родион ласково посмотрел на него.
– Да ничего не будет. Вообще ничего! Во всяком случае, рядом, – жизнерадостно объяснил он.
Макар посерел.
– А ты как хотел? Не веником же нам эльбник вычищать? Надо, чтобы ни одна тварь не выжила… Протолкнул виноградину? Молодец! А теперь давай сюда!
Забрав у Макара аммонит, Родион слегка встряхнул раковину, проверяя, хорошо ли держится виноградина, а затем бережно вернул ее в картонный пакет.
– Теперь главное – чтобы я не споткнулся! – доверительно объяснил он Макару. – Чего стоишь? Доставай свой шнеппер!.. Молодец! Подбородок вперед! Лицо мужественное! Штопочка, мы фонарь не забыли?
Штопочка качнула в воздухе тяжелым фонарем. Родион вшагнул в нацарапанную дверь. За ним последовали Штопочка и Юля, а вот Макар завис. Он стоял у стены, трогал гранит – это был просто холодный, довольно пыльный гранит – и… даже не знал, о чем думал. Ему было жутко. Психика защищалась торможением. Ненависти к ведьмарям не нашаривалось ни на копейку. Хотелось положить шнеппер на плиты перехода, вежливо улыбнуться и побрести на все четыре стороны.
Одно удерживало его. Мысль о девушке-зомби с синими подковами под глазами и мохнатыми бровями! А вдруг пока он тут стоит и боится, ее уже убили? Макар рванулся и стукнулся о стену локтем и лбом. Опять рванулся, ничего не понимая, – и опять стена его отбросила. Опомнившись, он вставил в глаз прыгун, выставил вперед шнеппер и ринулся в стену.
Глава двенадцатая
Великий шныровский авось
Люди вечно кем-то притворяются. Один – военным, другой – директором, третий – продавцом. Заигрываясь же, забывают, что они люди. Вот я перебежал, допустим, дорогу, и гаишник проверяет у меня документы. Он играет в суровость, я играю в: «отпустите меня, я у мамы дурачок!». И тут вдруг цунами. По улице несется пятиметровая стена воды. Разве смогу я продолжать играть в дурачка? А он в гаишника? Мы мигом забудем наши искусственные роли, как дети роняют свои игрушки при приближении рассерженного взрослого.
Из дневника невернувшегося шныра
Макар шагнул в полутьму. Почему-то он был уверен, что тут уже идет бой и вокруг ведьмари.
