Пора!
Монк двинулся вперед по заминированному коридору.
Обогнул тело и выбоину от взрыва, пошел дальше. Даже не моргал – боялся что-то упустить. Он еще не привык к своей сверхъестественной внимательности, к тому же от чужого присутствия в мозгу по-прежнему раскалывалась голова.
…кружение мелких пылинок над растяжкой…
Перешагнуть.
…плитка на полу миллиметра на два возвышается над соседними…
Обойти. Там мина.
…цемент между двумя плитками на полтона светлее, чем вокруг…
Обойти, выбрать более безопасное место.
Однако Монк шел все быстрее – и все быстрее привыкал к командам Евы. Слышал их уже не как чужой голос, вторгающийся в голову, – скорее, как собственные мысли. Он снова представил себе всадника и жеребца. Обоим нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу, чтобы научиться взаимодействовать: понять, как переносить вес, как сохранять равновесие, с какой силой натягивать поводья. Вскоре они начинают чувствовать друг друга и действовать как единое существо.
Вот и здесь так же.
Пройдя тоннель до середины, Монк уже едва ли мог бы определить, где кончается он и начинается Ева. Расширенные чувства воспринимались как собственные. Ее слова, звучащие куда быстрее обыденной человеческой речи, – как продолжение его собственных мыслей.
Оставалось несколько ярдов. Уверенный в Еве и в себе, Монк перешел на бег.
В миг, когда они слились почти воедино, он вдруг ощутил: Ева может больше, чем показывает ему. Намного больше. Не просто анализирует за долю секунды триллион переменных, чтобы решить, куда поставить ногу; он ощущал в ней – в себе – нечто неизмеримо более огромное и мощное.
Ощущал всё.
От вращения галактической спирали до вращения электрона вокруг ядра.
Ева не открыла им правду, не открыла даже малую долю правды. Но он, кажется, видел разгадку… уже готов был ее понять – хоть и знал, что открытие это может стать для него смертельным…
Мысленно уйдя в постороннее, «жеребец» споткнулся. На миг конь и всадник перестали действовать заодно.
Череп его едва не раскололся от крика Евы:
ВПЕРЕД!
Позади раздался треск выстрела. Звук застал Монка врасплох: как бы ни обострились чувства, глаз на затылке у него по-прежнему не было.
Он хотел поверну…
Пуля пробила плечо навылет. Словно в замедленной киносъемке, Коккалис видел, как она летит вперед, ударяется в стальную дверь в семи ярдах от него, следом за ней вырывается из плеча фонтан крови. В следующий миг пистолет полетел на пол, тело швырнуло вперед.
Монк падал – прямо на растяжку.
20 часов 18 минут
Выстрел оглушил Грея.
Он резко обернулся к группе людей у входа в коридор. После уничтожения снайперов те, кто стоял ближе, продвинулись в тоннель, чтобы лучше видеть путь Монка. Поначалу среди них раздавались недоверчивые возгласы, затем – восхищенные вздохи, а под конец послышались даже негромкие приветственные крики.
И вдруг – выстрел.
Глядя только на Монка, Грей не заметил, как кто-то рядом поднял оружие и прицелился. Теперь, обернувшись, увидел: агент Сабала стоял, сжимая обеими руками револьвер, и из его ствола поднимался дымок.
Грей инстинктивно бросился вперед, однако успел увидеть, что ублюдок уже жмет на спуск.
Не успею!..
Испанец выстрелил – но в тот же миг что-то черное с силой ударило его снизу по запястью. Дуло револьвера задралось вверх, и пуля улетела в потолок, никому не причинив вреда.
Что-то черно-серебристое, блеснув в воздухе, ударило Сабалу по носу. Раздался треск, хлынула кровь, и предатель начал падать.
К этому моменту Грей наконец добрался до него – и придал ему ускорение мощным пинком. Впрочем, испанец лишился чувств еще до того, как мешком рухнул на пол.
Сестра Беатриса, с по-прежнему каменным лицом, опустила свою трость черного дерева и спокойно оперлась на серебристую рукоять.
– Ни фига себе! – пробормотал рядом Ковальски. – Достойная монашка!
Позади сестры Беатрисы пошевелился Бейли. Только сейчас Грей понял, что эти двое не случайно держались поближе к Сабале: как видно, оба размышляли о том, кто предупредил «Тигель» о рейде в Сан-Себастьяне.
Грей повернулся, чтобы посмотреть, как там Монк.
И увидел странное. Его друг замер посреди коридора в неестественной позе, балансируя на цыпочках, опираясь здоровой рукой о стену.
Что он делает?
20 часов 19 минут
В последний миг Монк сумел удержаться от падения на растяжку. Поймал себя на лету, вытянув руку и ухватившись за стену. Плечо пронзила такая острая боль, что потемнело в глазах.
Инстинкт заставил его замереть на месте, пока не вернулось зрение.
Он быстро оценил ситуацию. Впереди, в двадцати двух дюймах над полом, натянут тонкий нейлоновый шнур. Носок левой ноги стоит на краю плитки, под которой прячется мина. Стоит шевельнуть ногой – он потеряет равновесие и полетит на растяжку. Решит попятиться или шагнуть в сторону – неминуемо перенесет вес на плитку, под которой мина, и взорвется.
Чтобы прийти к такому выводу, мощного интеллекта Евы не требовалось. Однако она дала Монку совет.
ДЕРЖИСЬ И НЕ ДВИГАЙСЯ.
Легко сказать!
Из плеча на выложенный плиткой пол хлестала кровь. Рука уже начала дрожать – от боли, от напряжения, от потери крови. В глазах снова потемнело.
Мне конец!
Рука тряслась все сильнее. Дрожали и колени, и весь он шатался, как пьяный. Стоять больше не мог. Почувствовал, что силы его оставляют, что он падает… падает…
И тут Монка подхватили чьи-то сильные руки.
В первый миг подумалось, что слетел архангел и возносит его на небеса.
– Монк, я тебя держу!
Коккалис несколько раз моргнул, ощущая, как сильные руки ставят его на ноги. Кто-то обнимал за плечи, принимая на себя большую часть веса.
Наконец зрение прояснилось, и он увидел рядом Грея.
– Как?..
Друг помог ему повернуться и взглянуть назад. Ответ был написан на плитках, покрывающих пол. Взрыв, убивший двоих солдат, покрыл плитки тонким ровным слоем пыли, на котором затем отпечатались следы Монка, – и Грей прошел по его следам.
– Но мы еще не на финишной черте, – предупредил Пирс.
Снова повернутый лицом вперед, Монк увидел перед собой стальную дверь. До нее оставалось еще семь ярдов.
– Сможешь?
