– Новый Завет, – сказала Мара.
Бейли кивнул.
– Остальные книги были изъяты из употребления и провозглашены еретическими. Среди них оказалось и Евангелие от Фомы.
– Но почему его запретили? – спросила Мара, внимательно рассматривая две карточки.
Вместо Бейли ответил Грей:
– Из-за его основной идеи. «Ищите и обрящете».
Ему вспомнились долгие разговоры с Вигором во время одной из первых миссий «Сигмы», когда они вместе искали похищенные мощи библейских волхвов.
Бейли кивнул.
– Фома верил: главная мысль учения Христова – та, что человек должен неустанно искать Бога в мире вокруг себя и в себе самом. Древняя церковь этого учения не одобряла. Она считала, что лучше верующим держаться раз навсегда установленных учений, чем пытаться искать Бога самостоятельно.
– Ну да, – хмыкнул Ковальски, – если каждый начнет жить своим умом, пожалуй, и в церкви никого не останется!
Но умолк под суровым взглядом сестры Беатрисы, явно не оценившей его шутку.
– Все несколько сложнее, – заметил Бейли. – Так или иначе, в конечном итоге Евангелие от Фомы было объявлено еретическим. Однако в Церкви остались те, кто чтит основное учение этого Евангелия и придерживается его. Вы знаете, что Церковь не отрицает науку. Существуют католические университеты, больницы, исследовательские институты. В Церкви есть место для передового мышления, для новых мыслей и идей. Да, порой в ней встречается косность – но немало среди нас и тех, кто не боится идти вперед и отвечать на вызовы времени. Вот этим мы и занимаемся, – он обвел рукой себя и молчаливую монахиню. – Церковь апостола Фомы.
«Тайная церковь внутри церкви явной», – мысленно добавил Грей.
Разглядывая карточки, он снова вспоминал теплую, немного лукавую улыбку Вигора. И ему казалось, что жизнь описала полный круг: сейчас он возвращается к тому, с чего началась его первая миссия. Как будто его ведут по давно предначертанному пути какие-то незримые и вечные силы.
– Однако Церковь Фомы – не единственный тайный орден в стенах большой Апостольской церкви. И я прилетел сюда по просьбе, исходящей из другого ордена.
– О ком вы говорите? – спросил удивленный Грей.
Бейли повернулся к столу спиной, устремил взор на церковь за окном, медленно уходящую в вечерний полумрак.
– О древнем ордене, – сказал он наконец, – чья история восходит к первым столетиям христианского мира. О тайном обществе, издревле действовавшем в этих краях, члены которого с тех давних пор и по сей день противостоят воинствующему невежеству.
– Кто же это? – спросила Карли.
Бейли снова повернулся к столу.
– Слышали ли вы когда-нибудь о «La Clave»? По-английски это название переводится как «Ключ».
Все переглянулись.
– А как насчет культа Колумбы?
Мара вдруг ахнула: это имя было ей знакомо.
– Вы говорите о святой Колумбе? – воскликнула она.
– Верно.
Грей повернулся к ней за объяснениями.
– О ком речь?
– Святую Колумбу почитают в моих родных краях, – объяснила Мара, не сводя взгляда с карточек.
– Но кто она? – настаивала Карли.
Девушка повернулась к своей подруге.
– Святая покровительница ведьм.
18 часов 08 минут
И снова Мара ощутила укол вины. Сама она выжила, а ее наставницы – женщины, называвшие себя ведьмами, – мертвы. Мысль эта жгла, словно кислота; однако, глядя сквозь пелену слез на двойной символ, Мара повторяла про себя его значение: «Ищите и обрящете».
Этот девиз можно свести и к одному слову – к фундаментальному мотиву человечества.
Любознательность.
Тысячелетиями князья мира сего пытались подавить в людях эту черту. Запретить книги, подвергавшие сомнению текущее положение вещей, заткнуть рты тем, кто задавал вопросы, сжечь женщин, осмеливавшихся искать ответы. Предостережение против любознательности внушали детям едва ли не с колыбели.
Помните, мальчики и девочки, любопытство погубило кошку!
– Святая покровительница ведьм?! – повторил коммандер Пирс. – Разве такое бывает?
Отец Бейли начал отвечать, но Мара почти не слушала. Там, где она выросла, эта история была известна всем и каждому. Священник рассказывал историю святой Колумбы – святой, которая почитала Христа и ради него пошла на муки, однако, став христианкой, не перестала стремиться к знаниям и исследовать мир. Не перестала быть ведьмой.
– Со времен ее мученичества, – продолжал отец Бейли, – и по сей день люди ей молятся. Просят защиты от черной магии и покровительства для тех ведьм, что делают благие дела. Вокруг нее сложился культ последователей.
– А эта группа, «La Clave»? – уточнил коммандер Пирс.
– Внутренний круг последователей Колумбы. «Ключ» возник во время великих ведьмовских процессов, чумой прокатившихся по Европе. Члены его делали все возможное, чтобы защитить ведьм и побороть тьму, в которую погрузился мир. И в конце концов победили. Истребление ведьм прекратилось.
– Почему же «Ключ» продолжает свое существование?
– Потому что тьма тоже по-прежнему здесь. Тьма отступает, прячется в укромные углы, но не уходит. В этих краях с ведьмами боролась испанская Инквизиция. Затем настали более просвещенные времена, однако самая фанатичная, самая жестокая часть Инквизиции превратилась в секту. «Crucibulum».
– «Тигель»? – Грей прищурился.
– Сосуд, в котором происходит очищение огнем, – объяснил священник.
Мара вскинула взгляд, уверенная в одном. Этот огонь не погас.
– По мере того как разгорался свет разума, – продолжал Бейли, – силы «Тигля» таяли. В конце концов группе пришлось уйти в подполье, стать тенями в этом новом свете.
– А «Ключ»? – спросил Грей.
– Ключ никогда не забывал о своих старинных врагах. С тех далеких времен две эти организации ведут вековечную войну: войну света против тьмы, знания против невежества.
– Даже сейчас?
– Особенно сейчас. В те времена, когда истина под ударом, «Тигель» становится смелее и опаснее. Цель его – уничтожить знания, обрушить мир в новое Средневековье.
– Не совсем так! – воскликнула вдруг Мара. Все взоры обратились к ней.
Карли сжала руку подруги, и этот жест придал девушке сил продолжать.
– Они хотят уничтожить не только знания, но и саму возможность их искать. Задушить любознательность – мотив, что стоит за поиском знаний. Безжалостно карать тех, кто осмеливается задавать вопросы.
– Думаю, она права, – заметил Бейли.
