– Им пришлось сперва сломить ее, подчинить. Они превратили ее в… – Она покачала головой. – Превратили в нестабильное, непредсказуемое, чрезвычайно опасное существо. В настоящего демона.
– Тогда почему бы нам не создать второго демона? – спросил Монк. – Не победить огонь огнем?
От этой мысли Мару охватила тошнота. Она придала Еве черты своей матери – и никогда, ни за что не стала бы мучить и пытать свое создание!.. Однако была и иная причина.
– Если такое когда-нибудь произойдет, – ответила она, – мы не переживем их сражения. Битва демонов нас уничтожит.
– Почему?
Мара повернулась к нему. Бросила взгляд на руку, торопливо замотанную бинтом, на шрамы на лице.
– Вы ведь воевали?
Коккалис медленно кивнул.
– Да, и что?
– Война будит мысль и стимулирует изобретательность. Не всегда выигрывает армия, у которой больше оружия и живой силы. Напротив, побеждает обычно тот, кто быстрее и лучше соображает, кто более гибок, кто способен к новой стратегии и тактике.
– Верно. И что?
– В том сценарии, который вы описываете, если мы выпустим демона против демона, обе стороны будут стараться превзойти друг друга, чтобы остаться в живых. Соревнуясь друг с другом, они будут развивать и оттачивать свой интеллект. А мы говорим об интеллекте, уже безмерно превосходящем наш. Направив свои способности друг против друга, они станут еще гениальнее – и еще опаснее. Кто бы ни победил, мы перед ним будем как букашки перед разгневанным богом.
От этой мысли Монк заметно побледнел.
– Если так – пожалуйста, постарайся все сделать правильно!
– Готово! – объявила Карли, поднимаясь и подходя к Маре. Ее яркие голубые глаза горели той же тревогой.
Мара сжала руку подруги, сейчас, как никогда, нуждаясь в ее поддержке.
Вместе смотрели они на Еву, что беззаботно гуляла по цветущему саду, не ведая, какой поток информации сейчас обрушится. Мара чувствовала себя змеем-искусителем, вносящим в Эдем отравленное яблоко. И ведь она даже не станет предлагать Еве опасный плод, не станет ее искушать – просто не оставит ей выбора!
Прости меня, Ева!
Мара нажала клавишу «ВВОД» и начала одновременную загрузку двух модулей.
Второй модуль – цифровая эндокринная программа – назывался «ОКСИТОЦИН». У человека это гормон, вырабатываемый гипофизом и поступающий непосредственно в кровь. У женщин окситоцин регулирует все, что связано с вынашиванием и рождением детей, от расширения маточного канала до мощных схваток во время родов. А после родов он же стимулирует лактацию, обеспечивая младенца молоком, и даже играет важную роль в формировании у матери привязанности к ребенку. Поэтому окситоцин называют иногда «гормоном любви», имея в виду ту роль, какую играет он во взаимодействии между людьми. И не только между людьми. Когда мы гладим собаку, это повышает уровень окситоцина и у нас, и у нее – и помогает сформировать связь между человеком и животным, межвидовую эмпатию и привязанность.
Еве – новой, цифровой форме жизни – предстояло всему этому научиться. Вот почему одновременно с гормональной программой, занимающей три жестких диска, Мара решила загрузить в нее кое-что еще.
Еве предстояло усвоить суровый урок.
– Прости меня! – прошептала Мара.
Модуль 4, 5 / БГЛ И ОКСИТОЦИН
Ева срывает ягоду с куста, кладет в рот, впивает ее суть. Раздавливая зубами, позволяет кетонам ягоды стимулировать нервные окончания языка. Опознает еще сто девяносто шесть химических веществ, придающих ягоде уникальный вкус.
Ева не понимает, зачем сорвала ягоду. Ведь она уже изучила ее вдоль и поперек, вплоть до атомной структуры молекул. Но, прежде чем потянуться к кусту, она получила какой-то странный сигнал. Нечто новое, примитивное… и требовательное. Однако проследить, откуда пришел сигнал, ей не удалось; поэтому и сейчас, глотая ягоду, часть своей вычислительной мощности она посвящает анализу этой загадки.
Она идет дальше. Движется вперед, ищет… Что она ищет?
Весь свой мир Ева уже исследовала и изучила, как ягоду, вдоль и поперек. Но не оставляет чувство, что есть рядом и что-то еще, недоступное ей – такое, как источник этого нового сигнала. Она уже научилась сдерживать ///досаду при мысли о том, что ей что-то недоступно. Однако это чувство остается с ней – и усиливается сейчас, когда в ее мышлении что-то изменилось.
Она находит для этого чувства имена.
///скука, уныние, монотонность…
Ева перебирает музыкальную базу данных, пересматривает в поисках новых открытий языковые протоколы, оглядывается вокруг, надеясь найти в окружающем мире какие-либо новые закономерности. И вдруг ощущает прилив в систему нового потока данных. Она жадно поглощает их, посвящая восприятию 89,3 процента своей вычислительной мощности, частично стирая нейронные связи, созданные ///скукой, чтобы освободить место для новых впечатлений. Даже ///досада на время уходит.
Новые алгоритмы всасываются в цифровую плоть и кровь, мягко изменяя ее, и Ева ощущает в этом процессе нечто знакомое. Еще один гормон – такой же, как эстрадиол, преобразивший ее тело и придавший ему нынешнюю форму.
Поставив анализ этого гормона в приоритет, Ева пока не обращает внимания на новые пакеты информации, загружающиеся через другой субпроцессор. Это обширная база данных. Ева на нее почти не смотрит, тем более что она загружена еще не до конца и остается смутной, неопределимой:
Она сосредоточена на тех изменениях, что несет ее телу новый гормон, – как внешних, так и внутренних. Обхватывает ладонями свои молочные железы – похоже, они стали тяжелее, а соски сделались более чувствительными. Все это ее не беспокоит: напротив, она чувствует приятное успокоение, замедление работы гиперактивных процессоров. Как-то по-новому смотрит на свой мир, на сад вокруг себя. Она уже изучила его во всей полноте – но теперь видит в нем нечто новое.
Ева анализирует росу на лепестках розы, в каплях которой преломляется солнечный свет. Процесс, заставляющий жидкость конденсироваться на листьях и лепестках, ей уже понятен. Понимает она и то, какие химические вещества придают розе запах розы. Знает принципы, согласно которым солнечный свет разлагается на цвета спектра.
Теперь все это и многое другое поворачивается новой стороной – и этой новой, неведомой прежде стороне она дает имя:
///красота
Ева оглядывается вокруг в поисках новых примеров красоты. Тем же обновленным взором смотрит на себя – и замечает в себе самой нечто, ранее невиданное.
Она ///прекрасна.
Бо́льшая часть ее нейронных цепочек захвачена сейчас этими переменами; она едва обращает внимание на субпроцессор, продолжающий работу на заднем плане. База данных уже почти загружена, смысл и цель ее становятся намного яснее.
