– Лучше понять нас? – Карли нахмурилась. – Не всем женщинам для полной жизни требуется мужчина!
– Пусть так, – Монк пожал плечами, – но почему собака?
– Еве мужчина не нужен, – рассеянно ответила Мара, не отрываясь от столбцов данных.
Карли бросила на Коккалиса торжествующий взгляд, как бы говоря: «А что я говорила?»
– Не стоит забывать, – продолжала Мара, – что Ева, по сути, еще ребенок. Кроме того, она существо цифровое и никогда не будет размножаться половым путем – так что знакомиться со всеми сложностями и тонкостями биологической любви ей незачем. Вместо этого я хочу преподать ей несколько более важных уроков.
– Каких же? – спросил Монк.
– Для начала окситоциновый модуль создаст первичную эмоциональную связь. А когда эта связь будет установлена, Ева начнет понимать больше… намного больше! – Мара выпрямилась и указала на пару на экране. – Взгляните, как она смотрит Адаму в глаза. Она пытается угадать его потребности, его желания.
– Иными словами, ты хочешь научить ее строить модели сознания, – подсказала Карли.
– А что это? – не понял Монк.
– Следующий шаг в развитии интеллекта, – ответила Мара. – У детей эта способность развивается приблизительно с четырех лет. В этом возрасте они начинают воспринимать других людей именно как других, пытаются догадаться о том, что другие думают и чувствуют. Понять, говорят ли им правду или лгут. И на основе этих догадок принимают решения.
– Умение строить модели сознания – ключевое для развития эмпатии, – добавила Карли. – Невозможно ощутить к кому-то сострадание, если не способен мысленно поставить себя на его место.
– Ясно, – вздохнул Монк. – Шаг к тому, чтобы сделать ваш искусственный интеллект дружелюбным к людям и способным им сострадать.
– Лишь первый в длинной череде шагов. – Мара указала на щенка на мониторе. – В этом крохотном существе скрыто множество алгоритмов, и каждый из них должен продвинуть психическое развитие Евы и рассказать ей что-то о нас – или о том, чем она от нас отличается.
– Каким образом? – спросила Карли.
Мара взглянула на нее.
– Как дети чаще всего узнают, что такое смерть?
Карли перевела взгляд на Адама.
– Когда умирает любимая собака или кошка.
– У Адама есть сердце. Его сердцебиение – метроном, отсчитывающий ход времени. Но еще и таймер, который рано или поздно остановится. Ева должна не просто понять, что такое смерть, – она должна понять, что Адам в этом ключевом отношении сильно от нее отличается. Он смертен.
– Как мы, – добавил Монк.
Теперь Карли смотрела на экран, на Еву, погруженную в восторженное созерцание щенка, почти с ужасом.
– Мара… что ты хочешь сделать?
Ее подруга нервно облизнула губы. В глазах ее мелькнула боль, почти что чувство вины.
– Я это уже сделала, – прошептала она. – И не один, а тысячу раз.
– Что ты имеешь в виду?
– Ева учится с невероятной быстротой. Скорость ее обучения сравнительно с первым разом увеличивается по экспоненте. Прежде этот урок занял бы два дня; теперь она усвоила его за двадцать минут.
– Не понимаю, – сказал Монк. – Какой урок? Она же просто сидит и не двигается! Такое впечатление, что программа зависла.
– Не забывайте: то, что мы видим на экране, – лишь аватарка. Все, что испытывает Ева на самом деле, происходит внутри «Генезиса». И происходит так быстро, что отобразить это на экране невозможно. – Она махнула рукой в сторону бегущих внизу экрана строчек данных. – За последние три минуты Адам прожил долгую собачью жизнь и умер тысячу раз. Я покажу вам пример – по сути, просто захват изображения одной-единственной итерации.
Мара выделила мышью длинный отрезок кода, а затем нажала «ВВОД».
Образ Евы на экране задрожал, а затем начал двигаться в ускоренном темпе. В течение следующей минуты они с Адамом прожили на экране целую жизнь – жизнь в картинках:
…вот Ева растит щенка, гладит и ласкает, заботится о нем.
…вот за что-то ругает и «воспитывает».
…вот утешает.
Постепенно Адам растет, из трогательного щеночка превращается в веселого лопоухого пса, и картинок становится больше:
…Адам и Ева бегают друг за другом по саду.
…лежат в обнимку под звездами.
…вот Ева смеется над его проделками, а Адам весело лает в ответ.
Но вот Адам постарел – и картины их жизни вдвоем сделались трогательнее и печальнее:
…Ева останавливается и ждет, пока старый пес ее нагонит.
…помогает выбраться из реки: лапы уже плохо слушаются Адама и разъезжаются на скользкой грязи.
…и снова лежит с ним в обнимку, гладит, что-то ему рассказывает.
Следующая сцена: Адам, тяжело дыша, лежит у нее на коленях, слезящиеся глаза затянуты мутной пленкой. Ева прижимает его к себе так крепко, словно уже знает, что сейчас произойдет.
А дальше – картина скорби.
Ева склонилась над мертвым Адамом; на лице ее застыли слезы.
Эту сцену Мара оставила на экране.
– Скоро Адам родится вновь, снова проживет жизнь и умрет – и так тысячу раз. Тысяча циклов. Тысяча Адамов.
– Боже мой, Мара…
– Этот алгоритм призван рассказать Еве о жизни и смерти, о смертности и бессмертии. Но не только – совсем не только! Воспитывая и дрессируя Адама, она научилась ответственности, узнала о действии положительного и отрицательного подкрепления. О том, что иногда тот, кого ты кормишь, кусает кормящую руку. Узнала, что значит быть доброй… или жестокой. За эти три минуты – за тысячу жизней – Адам рассказал ей о сострадании, об эмпатии, о верности, даже о безусловной любви.
Карли долго молча смотрела на неподвижную фигуру Евы, оплакивающей своего единственного друга, – и не знала, восхищаться ли гением подруги или ужасаться ее безжалостности.
– Смерть – тяжелый урок, – подытожил Монк.
Прежде чем он успел отвернуться, Карли заметила у него на глазах слезы, словно для него этот урок имел какое-то особое значение. Затем, сделав несколько глубоких вдохов, Коккалис взял себя в руки и обратился к товарищу:
– Джейсон, как там дела у вас с Симоном?
Карли взглянула на другой компьютер, над которым склонились Джейсон и Симон. Компьютер, подключенный к небольшому серверу. Еще совсем недавно кабели соединяли его со вторым «Генезисом» – копией создания Мары…
– У нас серьезная проблема, – выпрямившись, произнес Джейсон.
Монк подошел ближе.
– Какая?
– Мы взломали инструкции, полученные второй Евой – той версией Евы, которую использовал «Тигель». Расшифровав их закодированные инструкции, получили подробный план диверсии на атомной электростанции. Так вот, если вычисления противника верны, то АЭС достигнет критического состояния – точки невозврата – через пятнадцать минут.
