Каша звала к себе чудесным ароматом. Расставив на покрывале миски и кубки, достав еще один комплект столовых приборов, оглядев критическим взглядом накрытый на двоих стол и оставшись довольным увиденным, пошел забирать купающегося канна.
По-моему, он даже не заметил моего отсутствия. На полу в гроте валялись уже три рыбины, одна из которых была очень большой — поменьше, чем я тогда подстрелил, но тоже крупная. Хорошо, молодец Хэрн, по рыбке я уже успел соскучиться.
Гладь озера чистая, Хэрна не видно! Где же он? Подождал немного и стал волноваться за него: вдруг не совладал с течением и унесло его к водопаду?
«Хэрн, ты где? Вылезай давай!» — прокричал я мысленно.
За поворотом, где пролив рядом с моей бухтой, раздался всплеск, а через мгновение появилась над водой счастливая рожа Хэрна. Фу, от сердца отлегло. Появилось мое земноводное… или это пресноводное?.. Или ихтиандр?
— Вылезай, хорошего понемногу. У нас сейчас завтрак и дела, и их немало.
— Хозяин, я рыбы наловил!.. — отчитался Хэрн, подплывая к берегу. А морщинки на лице у него разгладились, не такой уж он и старый, как показалось на первый взгляд. Вылез из воды, стоит дрожит, прикрыв причиндалы руками, и не знает, что делать дальше, боясь спросить и с удивлением рассматривая мой прикид.
Трудно ему не удивиться: стоит канн, только еще меньшего роста, одетый в их одежды, а на лицо — человек…
— Возьми полотенце, вытрись и вон одежду примерь. Про сапоги не забудь.
А вот тут удивление резко перешло в изумление и сплошной поток радости, что накрыл меня с головой… Нет, с этим надо что-то делать или я с ума сойду.
Беднягу постоянно накрывает, он в шоке от моих подарков, и разыгравшееся после долгого купания чувство голода теребит его воображение, рисуя обильный стол и гору различных яств. Я чувствую, что он нормально не ел очень долго. Боюсь предположить, сколько времени он был рабом. Но рабское из него надо выбивать всеми способами, и поможет мне в этом оружие. Вооруженный разумный не может быть рабом. Но это уже после завтрака.
Хэрн стоял одетый, с шальной улыбкой на морде, постоянно руками оглаживая рубашку, жилетку, но особенно — пояс. Он, как и я, в эту вещицу сразу влюбился. Но больше всего, судя по приходящим от него волнам счастья, ему понравились… панталоны; он просто взвыл, когда их увидел, и чуть не бросился ко мне с обнимашками. Дела-а!.. Надо бы расспросить его, почему испытывает такие эмоциональные перепады… Обувая сапоги, он вдруг застыл, и вновь меня достал импульс недоумения и страха. Я ждал, не вмешивался, что решит Хэрн: видимо, он обнаружил засапожники; интересно, что же он предпримет. Хэрн помолчал, потом, спокойно обувшись, сказал:
— Хозяин, спасибо за одежду, но вы, наверное, забыли вынуть из сапог ножи.
— Да! Точно забыл! Ну-ка достань их, — сказал я, подумав мельком, зачем так рискую. А с другой стороны, я все равно хотел его вооружить. Продолжим эксперимент!
Хэрн разогнулся, держа в каждой руке по ножу, я напрягся: если нападет — не отобьюсь. Я чутко прислушивался к тому, что он излучал в ментале. Спокойствие, удовлетворение, расслабленность, а когда протянул мне ножи — жалость от расставания с понравившейся вещью.
— Тебе они нравятся? — спросил я, сам понемногу отходя от пережитого страха за свою жизнь.
— Очень нравятся, хозяин, особенно вот этот — показал мне нож, что достался от мага, — его делали гномы: склочные и жадные создания, за медяк удавятся, но с металлом работают как боги, кузнецов лучше их нигде нет. В работе с украшениями им составляют конкуренцию эльфы, но в производстве оружия равных им нет. И арбалеты делают на загляденье, но в этом им на пятки наступают люди, научились делать в кои-то веки. А вот мы, канны…
— Я понял, Хэрн, что они тебе понравились, можешь их оставить себе. Ведь ты был воином и умеешь ими пользоваться, а так как ты теперь почти свободный канн, то и владеть оружием я тебе запрещать не буду: мало того, после завтрака посмотрю, что есть у меня в закромах, — может, чем и поделюсь. А теперь иди за мной, пора завтракать.
Моя кухня произвела на Хэрна не меньшее впечатление, чем грот. Увидев сервированный, разложенный на ковре «стол», он просто потерял дар речи, осматриваясь вокруг, и, видя мои запасы, излучал в ментал изумление и радость. Видно, боялся голода. Понимаю его: если он так реагировал на купание и одежду, то на пищу будет еще сильнее.
— Садись, Хэрн, вот сюда, от огня влево. Я пока поухаживаю. Сел, расположился… а теперь давай свою миску, тебе сколько — полную? Есть будем кашу, а похлебку оставим на обед. Смотри — чтобы живот не болел, лучше кушай понемножку.
Хэрн с выпученными глазами сидел прямо, словно лом проглотил, и гладил рукой лист «железного дерева», опять что-то бормоча себе под нос. Потом поднял на меня изумленные глаза и молвил такое, что меня самого столбняк хватил:
— Хозяин… ты — бог?!
Что тут сказать — хоть плачь, хоть смейся, а он все это на полном серьезе спрашивает, и вид у него просто ошалелый.
— Нет, Хэрн, и даже не претендую на это звание. А вот кто ты такой и как попал в ситуацию, когда тебя приносят в жертву тому, кто в ней не нуждается, — это интересно. Давай ешь и не спеша поведай мне свою печальную историю.
— А почему сразу «печальную», господин? Вдруг все было очень весело? — с раздражением начал спорить со мной Хэрн.
— Хорошо, расскажи просто правдивую историю своей жизни, и ни о чем не умалчивай; ешь и рассказывай, времени у нас много. Сегодня день знакомства, а завтра начнем работать.
Завтрак получился выше всяких похвал. Хэрн сметал со стола все, до чего дотягивались руки, а на десерт он принес — вот же глазастый… — сладкие пряники: он увидел их в одном из мешков, когда приносил остатки вещей. Попивая ягодную настойку из высоких серебряных кубков, мы вели неспешную беседу, в ходе которой проливался свет на перипетии судьбы неудачливого великого мага каннов из племени Лесного Баса. Его возраст внушал уважение: сто тридцать четыре цикла, то есть года, коптит небо неугомонный канн. Большинство их он провел в рабстве. В двадцать пять лет ушел из дома, поругавшись с родственниками, предложившими место шамана не ему, старшему наследнику рода, как того требует древний закон, а его брату, на два цикла младше него, буквально перед выборами окрутившему дочку вождя и сыгравшему с ней свадьбу. Ее папа постарался — ведь Хэрн всегда оспаривал решения вождя, которые шли вразрез с древним законом жизни каннов. Уж очень много прав хотел перетащить себе глава племени. Вот Хэрн и вспылил, назвав вождя Жаклея вором и обманщиком, и не с глазу на глаз, а на собрании всего племени, после чего его вызвал на бой богов старший сын вождя, лучший воин племени. Хэрна хотели просто убить: принародно, по закону, но убить. Ведь все прекрасно знали, что ученики шаманов бою на копьях, основном виде оружия племени Лесного Баса, не обучались. Не учли злоумышленники одного: Хэрн был любимым внучком непревзойденного в прошлом поединщика, за всю свою жизнь не проигравшего ни одного боя. И дед постоянно наседал на внука, заставляя спать и бодрствовать с копьем в руках; сам он жил отшельником, содержа пчел, оттого у Хэрна и чутье на все сладкое, любит его очень. И проводил детство Хэрн вдали от всех, не имея друзей среди родственников и ровесников.
