– Чем поят лошадей! – немузыкально заорал Скарятин, сбившись на свою любимую.
– Деф позор-рный, такую песню испор-р-ртил! – рыкнул пёс.
– Мальчики, ну не ссорьтесь! – заблеяла Долли.
Тут дверь распахнулась, все притихли, а потом разразились радостными воплями.
Буратина собрался с силами и сел на полу: любопытство победило-таки похмельный синдром.
Из-за двери показалась грузовая черепаха. На спине у неё стоял таз, судя по донёсшемуся до деревяшкина аромату – с пловом или чем-то вроде того. Сзади была приторочена пузатая канистра, по бокам висели сетки с пузатыми оплетёнными бутылками. «Кьянти», – подумал Буратина.
– Склифосовский! – заорал из-за двери доктор Коллоди. – Принимай груз! Вира помалу!
Спаниель резво вскочил и бросился к черепахе, отпихивая коняку, который полез было к плову. На помощь пришёл Фингал, вытянувший шею и доставший клювом до конского предплечья. Жеребец дёрнулся, взгреготнул, но морду убрал. Фингал тем временем подцепил рукокрылью сетку с вином и аккуратно перенёс на середину стола. Овца осторожно передвинула посуду поближе к краю.
Деревяшкин решил, что пора бы и напомнить о себе.
– Папа, – осторожно позвал он. – Доктор Коллоди! – закричал он громче.
– О, сынулька? Оклемался? Давай к нам, – донеслось из-за двери.
Буратина не заставил себя упрашивать, а тут же протырился к столу и уселся на место спаниеля, занятого размещением таза, над которым вился ароматный парок. Буратина принюхался – пахло луком, варёной морквой, молодой козлятиной и специями. У оголодавшего доширака желудок вспучился, рот затопило слюной.
Доктор тем временем отправил черепаху пинком в обратный путь – и дверь закрыл.
– Мне местечко найдётся? – поинтересовался он, раскупоривая кьянти. Овечка тут же вскочила с места, но доктор движением руки её удержал.
– Сиди уж… Ага, вот, – он вытащил из-под стола небольшую табуретку и оседлал её. – Эй, осторожнее! – спаниель, лишившись законного места, молча и сильно пхнул Буратину задом, заставляя подвинуться. Тот на автомате попытался врезать псу промеж глаз. Но на его плечо неожиданно обрушился тяжёлый птичий клюв.
– Яюшки! – заорал доширак, махая руками, чтобы не слететь с койки. – Так нечестно!
– Вот же тупое полено, – проворчал доктор. – Коллеги, простите убогого.
Кое-как устроившийся пёс неприязненно посмотрел на доширака, но смолчал.
– Значит так, – сообщил Коллоди. – Надо бы вас познакомить. Вот это – Буратина, он у меня на индивидуальном. Так, Скарятина ты знаешь. Его все знают… Это наша Долли, лаборантка… Фингал Когтевран. – Птиц гордо нахохлился. – Замначальника в биореакторной.
Буратина невольно вздрогнул. Фингал это заметил и посмотрел на него как сыч на полёвку.
– И Роберт Склифосовский, – представил доктор спаниеля. – Техник. Мы с ним шарманку чинили-чинили…
Тут Буратине внезапно и сильно поплохело. Чтобы не упасть, он опёрся руками о стол. Тот перекосился. Стаканы и бутылки зацвокали, целуясь друг с другом.
– Э, да тебе полечиться надо, – озабоченно сказал Карло, плеснул из канистры в подвернувшуюся под руку кювету и дал сыну.
То было ледяное тёмное пиво. Буратина, счастливо мыча, всосал его в три хлюпа.
– Simila similibus curantur
[15], – сумничал доктор Коллоди, жуя плов. – Да ты жри, чего ждёшь-то?
Буратина не заставил себя упрашивать и тут же набил рот душистым рисом. Скарятин, увидев это, засунул морду прямо в таз и от души хапнул. Щёлкнул клюв Фингала. Галантный спаниель нашёл на столе пустую чашку Петри, наполнил её пловом и предложил овце. Та церемонно взяла её пушистыми, словно в белых перчатках, пальчиками.
– Слушай сюда, чучело-бамбучило, – снизошёл доктор Коллоди до объяснений. – Был научный совет. На котором мне вернули лабораторию. Секвенсор починили. А наш старый знакомый Джузеппе Сизый Нос оказался саботажником. И шпионом.
– Й-й-й… йык! – Буратину от удивления заклинило на икотке. Джузеппе он отлично помнил по вольеру, не раз огребал от него пиздюлей. Но чтобы Сизый Нос оказался вот прямо-таки настоящим шпионом – ну нет, ну такого злодейства наивный доширак всё-таки не ожидал.
– Э, только на стол не блевать! – доктор понял судороги Буратиньего тела по-своему.
Фингал, не вставая с автоклава, вытянул рукокрыль – оказавшуюся неожиданно длинной – и чкнул деревяшкина длинным пальцем промеж лопаток. Тычок был слабенький, но икотка отпустила.
– С-спасидо, – выговорил с трудом Буратина, подбирая челюсть. – А чей он шпион? – тут же залюбопытничал он.
– Пока неизвестно, – вздохнул доктор Коллоди. – Пусть в этом безопасники разбираются. Главное – что теперь всё направление моё. Семнадцать Дюймов не прочь отдать мне всё, что осталось от Джузеппиных разработок. Так что у нас сегодня, считай, пятница. Разгоняемся. А завтра будем гудеть уже по полной. Всем коллективом, – пообе щал он.
– Хорошо-то как, – честно сказал бамбук, в очередной раз набивая рот.
– Да уж поди плохо! Жуй-жуй, глотай. Смотри не лопни только.
Воцарилось молчание: все жевали, глотали, отдувались, рыгали, тянулись за новой порцией. Пили в основном красное, за исключением Скарятина, который увлёкся пивасом. Склифосовский чуть не подавился сливовой косточкой, но Фингал адресно тюкнул его клювом, и косточка выскочила. Долли первой оторвалась от еды, вернула себе балалайку и запела что-то заветное из Круга Песнопений Вороваек.
Буратина расслабился. Ему было тепло внутри и снаружи, жизнь казалась волшебной, окружающие – милыми друзьями. Единственное, что мешало полностью отдаться моменту – темнота в памяти: он начисто забыл, что было вчера ночью. Все воспоминания как джигурда вытоптала. Остались лишь какие-то невнятно-плывкие образы, тени теней – порождённые, скорее всего, хмелем и сбоящей ассоциативкой.
– Понюхай попку носиком, прикинься, киса, пёсиком, – выводила овечка святое караоке. В голосе её недоставало драматизма.
– Гм, а где твой чудесный нос? – поинтересовался доктор у сынули.
Буратина скосил глаза и не увидел верной своей пики. Ощупал лицо и убедился, что носа действительно не было: на его месте зияла дыра с острыми краями. В задумчивости он засунул в дыру палец, поковырялся в пазухах и вытащил на свет сизо-бурую, набухшую от крови соплю. Судя по оттенку крови, носа он лишился как минимум пару часов назад – а то и все четыре. Деревяшкин решил, что обломался по пьяни, чем и поделился с папой.
– Ничего, до ребилдинга отрастёт, – обнадёжил доктор Коллоди. – Кстати, хорошая настоечка у тебя получилась, я даже не ожидал, – он показал на автоклав. – Уж извини, я за тобой допил, когда пришёл. Интересный ореховый привкус. И аромат тоже необычный. Пожалуй, надо будет развернуть производство… назовём буратиновкой. Как тебе?
